Жак-Ив Кусто - В поисках Атлантиды

Следуя его указаниям, мы бросаем якорь в нескольким кабельтовых [1] 1 кабельтов равен 185,2 метра. от устья крохотной речушки. «Папаша Бпиц» некоторое время колдует над своим гидролокаторов бокового обзора — и регистрирует два благоприятных эхо-сигнала.

Первая «мишень» расположена буквально в устье реки. Ныряльщики отправляются туда на шаланде и исчезают в волнах. Поднявшись на поверхность, они заявляют, что в очень мутной воде видимость не превышает одного метра. Они искали на-ощупь, но, кроме речной гальки природного происхождения, ничего не обнаружили. Несколько образцов ее они доставили наверх.

Вторая «мишень» лежит у обрыва в чистых водах. «Папаша Блиц» и Альбер Фалько решают отправиться на разведку в нашей мини-подлодке. Они проскальзывают внутрь через узенький люк и закрывают его. Кран опускает ярко-желтую подлодку на воду, и она надолго исчезает в глубине. Когда они возвращаются на поверхность, солнце стоит у самого горизонта. Они откидывают люк и, едва ступив на палубу, хором сообщают о своей триумфальной находке. Они заметили систему крепостных стен и затонувшие храмы, хорошо различаются дома, уточки и греки в белых туниках. Они даже в и дет и двойника Сократа, который разглагольствует на агоре. Мы верим им на слово и, дабы не нарушать покоя эликийцев-глубоководников, берем курс прямо на Пирей.

Во время рождественских праздников «Калипсо» стоит на якоре у Зеи. Ныряльщики и большая часть экипажа вернулись домой — набраться новых сил. Но в канун Нового года все собираются на борту. Мы отправляемся на юг. Пересекаем залив Сароникос и входим в пролив Идра, который отделяет одноименный остров от «большого пальца» Пелопоннеса. В самом центре пролива торчит островок Докос.

Сегодня это необитаемый клочок суши, где живут всего несколько пастухов, чьи овцы с трудом находят пропитание — растущую среди камней траву. Здесь, как и на многих островах греческого архипелага, процесс опустынивания начался еще в античные времена и с тех пор только усиливался. Кое-где он принял необратимый характер. Исходный (так называемый первичный) лес сменился более скудным вторичным, а тот в свою очередь был истреблен многочисленными рубками и пожарами. Им на смену пришли маки и густые кустарники, потом погибли и они. В конце цикла остаются лишь скалистые холмы.

Мы не будем высаживаться на Докосе для изучения ужасающих последствий обезлесивания и перевыпаса, хотя это одна из самых животрепещущих экологических проблем. Мы встали на стоянку рядом с островом опять-таки по просьбе греческих археологов. Около полу года назад они нашли у юго-восточного побережья островка залежь керамической посуды, которая, вероятнее всего, относится к бронзовому веку, но ее пока еще не обследовали с помощью всего арсенала современной техники.

С этими археологическими предметами, заключенными в известняковые конкреции и покрытыми водорослями и ракушками, надо обращаться с величайшей предосторожностью. У нас нет разрешения поднимать их на поверхность. Наша задача — сделать подводные фотографии по жестким требованиям современной археологии, снабдив каждый предмет «этикеткой» и сделав «портретные снимки» во всех мыслимых ракурсах. Это единственный способ восстановить по снимкам общий вид археологического памятника. На основании таких документов ученые позже сделают выводы о хронологии залежи, об обычаях народа, оставившего здесь свои следы…

Мы ведем фотографические работы с большим энтузиазмом, чем в Наваринской бухте: вода здесь чистая, а морское дно очень красиво. Пока ныряльщики заняты делом, я залезаю в подлодку вместе с Альбером Фалько и отправляюсь искать сходные залежи в окрестностях. Мы без труда обнаруживаем несколько подозрительных возвышений, и здесь работы хватит на несколько поколений исследователей. С особым тщанием мы обследуем хорошо защищенную бухту. Идеальное место для древнего порта, где в бронзовый век кишела жизнь, угасшая во времена классической Греции.

Наша уверенность подкрепляется тем, что на суше, куда мы отправились на разведку, полным-полно осколков минойской керамики.

Эта серия погружении позволяет нам освоить методику современной археологии, которую мы должны использовать под водой в течение всей греческой кампании. Деление территории раскопок па квадраты и кропотливое изучение сантиметр за сантиметром каждого кубика земли не такое простое дело и год открытым небом. А когда работаешь в море, на глубине 20, 30, а то и 50 метров, трудности возрастают в геометрической прогрессии… От ныряльщиков требуется не только отличная спортивная форма (из-за необходимости длительного пребывания под водой), но и солидный опыт работы на дне, когда все внешние чувства (зрение, слух, осязание…) в той или иной степени нарушены. Иногда мы не можем обеспечить достаточную точность работ и вынуждены использовать относительно грубую технику, как, например, отсос осадков с немощью механического устройства.

После нескольких дней работы мы берем курс на Милос, один из самых западных островов архипелага Киклады. Именно на этом острове в 1820 году из-под земли извлекли подлинный шедевр греческой античности — Венеру Милосскую, жемчужину Луврского музея в Париже.

Я не надеюсь найти такой же шедевр! Пока мы приближаемся к берегу, я с тоской вспоминаю о строгой красе безрукой богини. Однако мы преследуем более скромные цели — нам надо изучить местный обсидиан.

Обсидиан — похожая на стекло вулканическая порода. Чаще всего встречаются образцы ярких оттенков, но обсидиан бывает и коричневым, и черным, и серым.

Плиний Старший утверждает, что честь открытия этой породы принадлежит некоему Обсидиусу, отсюда и название минерала. В действительности речь идет о материале, который люди использовали для изготовления различных орудий еще во времена палеолита. Грекам было известно всего три месторождения обсидиана: самое крупное было на Милосе; залежь на маленьком островке между островами Парос и Андипарос давала самый чистый обсидиан; третье месторождение на крохотном клочке суши — Ияли (вблизи Малой Азии) — содержало обсидиан с большими примесями пемзы.

Милосский обсидиан было выгодно добывать по многим причинам. Его использовали для изготовления самых разнообразных предметов (особенно ваз), и он был статьей экспорта во все уголки эллинского мира — от Фессалоник (ныне Салоники) до современной Албании. Торговля велась критянами. Если изучить пути движения обсидиана, можно проследить пути распространения греческой цивилизации.