Генри Мортон - Святая Земля. Путешествие по библейским местам

Мне ужасно хотелось снять со стены маленький кусочек штукатурки, чтобы лучше разглядеть нижние буквы, но не успел я поддеть его ногтем, появился монах и очень вежливо сообщил, что в прошлый раз, когда кто-то собрался сделать это, его поразило молнией. Вероятно, эти кресты призваны были символизировать особое почитание этой церкви, но прошло много веков со времени исчезновения в этой пустыне греческого влияния и самого греческого языка [36].

Арочный проход в южной части церкви вел в часовню без окон, которую монахи называют часовней Откровения. Ее купол украшен фресками с символами четырех евангелистов: лев Марка, телец Луки, орел Иоанна и человек (или ангел) Матфея. Эти существа из Апокалипсиса представлены несущими корону. Отец Антоний, судя по его словам, не связывал их с евангелистами.

— Телец просит у Бога о милости для всех животных, — объяснял он. — Орел просит о милости для всех птиц, лев — для всех диких зверей, а человек — для человечества. Так все твари просят о милости Господа.

Возле церкви есть соединенный с нею темный проход в другой храм, посвященный Благословенной Деве. В ее нефе лежала огромная куча оливок; достаточно необычное зрелище, потому что в Египте оливки являются исключительно реликтом эллинистической агрикультуры.

Мы поднялись по лестнице и пересекли подъемный мост в сторону касра, а затем вошли в часовню Св. Михаила. Отец Антоний извлек из складок рясы ключ, поднял указательный палец с уже знакомым мне смешком, а потом шепнул, что собирается показать мне библиотеку. Он словно намекал, что я могу оказаться новым Керзоном и что не следует уносить с собой бесценные сокровища. Он некоторое время сражался с тугим замком, а потом открыл дверь в комнату, где томились в деревянных шкафах сотни томов. Насколько печальное зрелище являет собой библиотека, которая принадлежит людям, редко читающим книги и не испытывающим к ним никакого интереса!

Тома теснились в ячейках хранилища, будто их засунула туда равнодушная рука поденщицы, а те книги, которым не нашлось места на полках, были как попало запиханы поверх или свалены грудами на полу. Они выглядели непривлекательно, как библиотека какого-нибудь законоведа, и воздух в комнате был затхлым, — это бывает, если хранить бумагу и пергамен, месяцами не проветривая. Я пожалел в тот миг, что не обладаю нужными знаниями, чтобы изучить эту коллекцию рукописей.

Отец Антоний провел меня по всему монастырю. Мы заглянули в сводчатую пекарню, где два послушника замешивали тесто и разжигали огромную печь. Я видел зерновую мельницу, которую приводила в движение монастырская лошадь, покорное существо (мой жизнерадостный проводник ласково поцеловал ее в морду). Интересная деталь монастыря — огромная крытая цистерна, заполненная чистой водой, которая поступает из источников у подножия гор. Непрестанное пополнение запасов пресной воды объясняет изобильный рост финиковых пальм, олив и виноградника; возможно, это вообще единственный виноградник в Египте, переживший арабский запрет на разведение винограда в XI веке.

Немногочисленные монахи-трапписты на горе Меллерей в Ирландии умудряются поддерживать свой сад в цветущем состоянии круглый год, однако такого не скажешь о коптском подходе. Здесь, как и в Вади Натрун, бросается в глаза полное отсутствие организации, словно отшельники просто собрались в одном месте, словно это не единое сообщество, движимое общей целью. Мне нравится думать, что причина не в слабости духа и не в лени, а в индивидуализме, унаследованном от египетского монашеского движения. Доведись мне или любому другому выходцу с Запада жить в подобной атмосфере, мы бы сошли с ума, но для местных монахов она совершенно естественна, так как они направляют всю энергию на утомительно длинные богослужения и живут столь строго, что не имеют сил и желания заниматься ручным трудом.

Монахи получают продовольствие из города Буш на Ниле. Караваны верблюдов доставляют им пищу раз в два или три месяца, и путешествие занимает четыре-пять дней.

Монахи стремятся подражать жизни древних аскетов и отшельников IV века, но не понимают — или не желают понимать, — что можно достичь жизни лучшей, нежели в древние времена. Все, кто вступают в монастырь, дают клятву отказаться от любой собственности, никогда не жениться и забыть о родственных связях. Он клянутся не есть мяса и не пить вина, проводить жизнь в посте и молитве, носить только монашеское облачение, никогда его не меняя. Также они соблюдают все установленные службы, ежедневно молятся — на коленях и простираясь ниц, а вставая, совершают крестное знамение.

Я спросил отца Антония, сколько монахов в обители приняли схиму; его удивило, что я вообще об этом слышал. Многие, ответил он коротко и повторил то, что мне уже говорили в монастыре Дейр Авва Макарий: схимники не употребляют в пищу жир и совершают очень сложные и суровые ритуалы моления.

К восточной стене монастыря прижимаются двенадцать куполов церкви Св. Марка, а внутри нее хранятся мощи этого святого. Церковь представляет собой большое белое здание и содержит гробницу святого.

Я совершенно не мог уснуть и в половине третьего решил подняться. Лунный свет потоком лился сквозь зарешеченное окно. Я потихоньку оделся и вышел наружу; монастырь был погружен во мрак и тишину. Ночь выдалась чудесная. Я мог разглядеть каждый дом, каждую пальму, так четко они вырисовывались в лунном сиянии. Я прошел по улице к церкви Св. Антония и был поражен, увидев длинный ряд шлепанцев. Монахи были внутри в столь неурочный час! Как легко ошибиться и высказать несправедливое суждение о коптских монахах, когда видишь, как лениво они бродят днем! Я крадучись вошел в церковь и увидел сцену, которую не забуду никогда.

Помещение освещали блики огня на хорах, в оливковом масле плавали фитильки. Храм был заполнен темными, тихо бормочущими фигурами. Некоторые прислонились к стене, закрыв глаза, губы их шевелились, неустанно повторяя молитвы; другие стояли в центре, опираясь на Т-образные посохи, которые принесли с собой на бесконечно долгую службу; кое-кто стоял на коленях, иные простерлись ниц. Большинство прикрывали плечи темным покровом, вероятно, из-за ночного холода. Они не замечали меня. Они были полностью погружены в молитву, и я вновь обратил внимание, что это индивидуальная молитва: они не читали молитву вместе, как делают монахи на Западе; это было собрание отшельников, каждый из которых произносил собственную молитву и лично обращался к Господу.

Невероятно бледные, совершенно отрешенные от мира, погруженные в поиски индивидуального пути на небеса, отрицающие светскую жизнь во имя награды в иной жизни… Глядя на этих людей, я понимал, что вижу то самое благочестие, о котором писали Палладий и Пахомий много веков назад. Не имеет значения, что мы думаем об этом идеале, столь сильно отличающемся от энергичных миссионерских установок Запада; мы не можем отнять у этих людей их духовных достижений. Путешествуя через пустыню в лунном свете, глядя на стены прибежища у подошвы гор, кто может вообразить, что в половине третьего ночи здесь происходит нечто подобное? Случайно наткнувшись на ночное собрание в пустынной церкви, кто найдет в своем сердце насмешку над братьями-христианами?