Иоганн Висс - Новый швейцарский Робинзон

Дети попросили у меня позволения закончить праздник Спасения пушечным выстрелом; я разрешил им это, с условием, что они возьмут небольшое количество пороху, так как единственная их цель произвести гул, а его они могут упятерить, заткнув жерло пушки сеном.

— Какой славный выстрел! — восклицал Жак, участвовавший в заряжении. Меня почти оглушило!

Стемнело. После ужина и молитвы мы улеглись на наши мягкие постели из хлопчатника и насладились благодетельным покоем после дня, о котором должны были сохранить самые приятные воспоминания.

Около месяца спустя, будучи в Соколином Гнезде, мы увидели на деревьях, как в соответствующее время прошлого года, множество подорожников, дроздов, диких голубей, и решились запастись дичью, чтоб сохранить ее в прок, в масле или жире. Была устроена правильная охота; но, желая сберечь порох, я вздумал прибегнуть к клею, который и приготовил из резины и небольшого количества жира.

Так как наш запас резины был почти истощен, то я отправил Фрица и Жака к деревьям, из которых сочилась эта драгоценная жидкость и под которыми они должны были найти большое количество ее, потому что, уходя, мы сделали на стволах большие надрезы и прикрепили под ними тыквенные чаши.

Мальчики возвратились вечером с большим количеством не только резины, но и терпентину, с журавлем, которого Фрицев орел убил чуть не в облаках, с целой особью аниса и наконец с запасом корней, которые дети сами решились назвать корнями обезьян, потому что открыли эту пищу благодаря стаду обезьян, которые отрывали корни в земле, не щадя усилий, чтобы тотчас же с жадностью пожрать их.

Я признал в растении гинзенг или стосил, которому китайцы приписывают чрезвычайную питательную и врачующую способность, почему их император и присвоил себе исключительное право возделывать эти растения в своих владениях.

Нам оставалось бы только радоваться успеху этого похода детей, если б они не сообщили, что, дойдя до фермы, увидели ее совершенно опустошенной, насколько можно было догадаться, обезьянами.

Сарай был частью разрушен; живность валялась задушенной, овцы и козы бродили по окрестности.

Я решил, про себя, отомстить грабителям, но пока ничего не говорил семье.

Мы продолжали готовить клей и намазывать им палочки, которые Жак и Фриц клали на ветви деревьев. Менее чем за неделю мы наловили столько различных птиц, что наполнили ими целую бочку, приготовив их таким же образом, как в предшествовавшем году. В числе этих птиц попались и два из наших домашних голубей, уже давно улетевшие из Соколиного Гнезда. Когда мы узнали их, Жак попросил им пощады. «Посмотри, папа, по их глазам видно, что они узнали в нас старинных друзей». Само собой разумеется, что просьба Жака была исполнена. Чтобы удержать двух беглецов на будущее время, мы построили им, на одной из скал Палатки, голубятню, наполовину высеченную в скале, наполовину сделанную из плетенок. Это жилище показалось голубям, вероятно, до того удобным, что они не только прочно поселились в нем сами, но еще заманили в него впоследствии несколько диких голубей, которые понемногу одомашнились.

Однообразие нашей жизни было нарушено происшествием более комичным, чем грустным, героем которого был Жак, едва не став его жертвой.

Однажды утром наш ветреник явился домой с головы до ног покрытым слоем грязи, под которой он представлял существо очень жалкое.

Братья стали было дразнить бедного мальчика, и он готов был расплакаться. Я прекратил насмешки и спросил его куда он попал, что выпачкался таким образом.

— «В Гусиное болото», за скалами, — ответил он жалостливо.

— Но что же ты там делал? Ведь не гусь же ты?

— Я хотел набрать тростей, чтоб устроить корзины голубям.

— Хотя ты и потерпел неудачу, но намерение твое было доброе, и ты заслуживаешь больше похвалы, чем порицания.

— Как — потерпел неудачу? Я принес две огромные вязки тростей.

— Но они так же грязны, как и ты сам, и мы не можем употребить их в этом виде. Но расскажи нам, каким образом ты так выпачкался.

— Мне хотелось набрать тростей длинных и толстых какие растут на болоте только посредине; я стал прыгать с кочки на кочку, но поскользнулся, попал в жидкое болото и стал чувствовать, что ухожу вглубь. Чем больше я силился выбраться на берег, тем больше погружался и пачкался. Грязь доходила мне выше колена. Тогда я стал кричать во все горло. Но никто, конечно, не являлся мне на помощь, и я понял, что мне следует самому помочь себе. И знаешь, папа, что я придумал? Я стал срезать ножом все трости, какие мог достать, настлал из них род фашинника, на который и уперся грудью и руками, пока освобождал ноги. Затем я вполз на фашинник и, поддерживаемый им на грязи, старался добраться до берега. Но без помощи шакала я еще и теперь сидел бы в болоте.

— Как шакал-то помог тебе? — спросил Эрнест.

— Очень просто. Я, полулежа, полусидя, добрался до берега, но не знал как мне выбраться на него, потому что боялся стать на ноги. Между тем шакал бродил по берегу; он видел, что я не могу выбраться и, казалось, ободрял меня. Я позвал его; он подошел; тогда я протянул руки, схватил его за хвост и закричал, что было мочи; шакал, должно быть, испугался, стал рваться на берег и вытащил меня. Я выехал на берег на брюхе.

Хотя ребенок подвергался действительной опасности, но мы не могли удержаться от смеха, воображая себе подробности приключения и особенно вид того, как шакал вытаскивал ребенка на берег. Тем не менее я одобрил моего ветреника за присутствие духа, показанное им в затруднительном положении. Мать, которая находила приключение отнюдь не забавным, повела мальчика, чтобы поскорее обмыть его и переодеть. За ними последовал и Франсуа, с намерением, как он высказал, пополоскать Жака.

Я употребил некоторые из принесенных Жаком тростей на устройство прядильного станка, о котором просила меня жена. Я взял две самые большие трости, расщепил их по длине и получил таким образом спинки гребней, которые должны были прибивать нить утока. Затем я поручил детям нарезать множество тонких пластинок, которые должны были образовать зубья гребня. Так как я далеко не был уверен в успехе, то и не хотел посвящать никого в свою тайну, а чтоб удовлетворить настоятельным вопросам детей, придумал невинный предлог, будто хочу приготовить готтентотский музыкальный инструмент, который доставит большое удовольствие их матери и заставит ее под лад притопывать ногой. Они посмеялись ответу и отстали от меня.

Когда было наделано достаточное количество зубьев. Я собрал их и тщательно спрятал, намереваясь продолжать свою попытку и впоследствии одарить нашу хозяйку ткацким станком.