Иоганн Висс - Новый швейцарский Робинзон

Проходив еще около трех часов, мы достигли косы, которая выдавалась в море наподобие мыса и на которой возвышался высокий холм. Мы взобрались на него не без труда. С вершины холма взор обнимал большое пространство; но хотя мы смотрели в подзорную трубу, однако не открыли никаких следов ни товарищей по крушению, ни того, чтобы страна была обитаема. В вознаграждение нам представлялась великолепнейшая природа. Под нами блестала зеркальная поверхность моря, спокойного в пространной губе, берега которой были покрыты роскошной растительностью и оканчивались мысом, терявшимся в голубой дали. Это зрелище наполнило бы меня восторгом, если б меня не печалила судьба наших товарищей. Однако, осматривая страну, я все-таки не мог не ценить ее плодородия, обеспечивавшего нашу будущность.

— Отныне, — сказал я, — мы обречены на судьбу одиноких поселенцев. На то воля Божия.

Солнце пекло нас жаркими лучами. Я предложил Фрицу поискать тени в пальмовом лесу, который виднелся невдалеке.

Чтобы достигнуть его, нам пришлось пробираться сквозь тростник до того частый и переплетенный, что он сильно затруднял наше шествие. Так как эта местность казалась мне могущей служить жилищем пресмыкающимся, то для защиты от них я срезал одну из тростей. Едва взял я ее в руку, как почувствовал, что рука моя смочена липкой жидкостью. Я поднес этот сок к губам и убедился, что мы набрели на природную плантацию сахарного тростника. Однако я не сказал об этом Фрицу, желая доставить и ему удовлетворение ценным открытием.

Он шел впереди меня. Я предложил ему срезать и себе трость, которая могла служить против змей гораздо вернейшим оружием, чем пистолеты и ножи. Он исполнил мой совет, и я услышал его восклицающим в совершенном восторге: «Сахарный тростник! сахарный тростник! Какой вкусный сок, чудесный сироп! Как будут довольны мама и маленькие братья! А блаженству лакомки Эрнеста не будет и пределов!»

Он переломил свою трость на несколько частей, чтоб легче выдавливать из нее сок, который он сосал с жадностью. Я побранил бы его за эту страсть лакомиться, если б не догадался, что его мучила жажда, и если б я сам не находил в том же соке громадного наслаждения.

— Я возьму, — сказал Фриц, — большой запас тростей, чтобы угостить маму и братьев и чтобы нам самим можно было освежаться по дороге.

Я советовал Фрицу не обременять себя слишком большой тяжестью, так как нам предстоял еще долгий путь; однако он срезал с дюжину наиболее толстых тростей, которые оголил от листьев и взял под мышку.

Едва вошли мы в пальмовый лес, как стадо обезьян, напуганных нашим появлением и лаем Турки, вскочило на деревья, с вершины которых они озирали нас, испуская резкие крики и строя ужасные гримасы.

Фриц, не долго думая, бросил на землю свою ношу тростей, зарядил ружье и прицелился. Я отклонил дуло.

— За что хочешь ты убить этих животных?

— Обезьяны, — ответил он, — злые и глупые животные; смотри, как они грозятся и скалят зубы.

— Пожалуй; но если они злятся, то не без причины, потому что наш приход потревожил их. Но не станем без нужды убивать животных. Довольно и того, что забота о собственном существовании заставляет человека преследовать большинство животных. Будь добр, оставь этим обезьянам жизнь: кто знает, не будут ли они нам полезны?

— Полезны! — повторил Фриц в изумлении, — чем же, скажи!

— Увидишь, — отвечал я.

Тогда я бросил по направлению к обезьянам несколько камней. Обезьяны, по своей склонности к подражанию, начали срывать с верхушек пальм кокосовые орехи и взапуски бросать ими в нас. Нам было легко увертываться от орехов, пущенных очень неловко.

Фриц очень потешался успеху моей хитрости. «Спасибо, госпожи обезьяны, — кричал он, прячась за деревья, — спасибо!» Когда орехи стали падать реже, он собрал столько плодов, сколько мог снести, и мы отступили, чтобы угоститься на досуге, не будучи тревожимы обезьянами. Прежде всего концом ножа мы прорезали отверстие на мягкой части ореха, находящейся близ его хвоста, чтобы пить заключавшееся в орехах молоко. Но, к нашему изумлению, жидкость эта оказалась далеко не такой вкусной, как мы ожидали. Нам показалась гораздо вкуснее прилегавшая к ней более твердая часть. Разрубив кокосовый орех ударом топора, мы, при помощи наших ложек, собрали эту кашу, подсластили ее соком тростника и приготовили себе таким образом великолепное кушанье. Благодаря этой добыче, Фриц мог предоставить Турке остатки морского рака и сухарей. Но эти припасы оказались слишком скудными для удовлетворения голода Турки; пожрав их, он принялся жевать трости, в то же время ища кашицы кокосовых орехов.

Я связал несколько орехов, которых сохранились черешки, и назначил эту ношу себе. Фриц поднял оставшиеся трости, и, подкрепленные принятой пищей, мы отправились домой.

Фриц очень скоро стал тяготиться своей ношей. Ежеминутно он перекладывал ее с плеча на плечо, брал ее то под одну руку, то под другую. Наконец, вздохнув от усталости, он сказал:

— Право, я никак не воображал, чтобы несколько тростей причинили мне столько хлопот; однако мне хочется донести их до палатки, чтобы мать и братья могли ими полакомиться.

— Нужно терпение и мужество, — сказал я, — твою ношу можно сравнить с корзиной хлеба, которую нес Эзоп и которая после каждого обеда становилась легче и легче. Так и мы значительно уменьшим наш запас тростей до прихода на место. Дай мне одну трость, я воспользуюсь ею и как подобной палкой и как переносным ульем. Другую трость возьми сам; вот, уже двумя меньше. А остальные свяжи таким образом, чтоб их можно было повесить на спину, накрест с ружьем. Помни, — прибавил я, — что впредь нам, живя в этой пустыне, придется часто изобретать разные способы устранять неудобства.

Мы отправились дальше. Фриц, видя, что я время от времени подношу ко рту данную мне трость, захотел подражать мне, но как ни силился сосать, не мог добыть сока. Наконец, потеряв терпение, он спросил меня о причине своей неудачи.

— Подумай немного, — сказал я, — и я уверен, что ты откроешь причину.

И действительно, он скоро выяснил себе это явление. Он понял, что для доставления доступа воздуху следовало проткнуть дыру поверх первого узла трости. Сделав это, он уже очень легко высасывал сок и, подобно мне, мог освежаться этим лакомым питьем.

Тем не менее он сделал замечание, что если мы будем продолжать пользоваться тростями таким образом, то принесем их в палатку очень немного.

— Не огорчайся этим сильно, — сказал я, — потому что сок сохраняется свежим очень недолго, особенно если срезанные трости лежат на солнце. Жар портит его. Если нам придется идти еще несколько времени, то очень вероятно, что, придя к нашим, ты будешь в состоянии предложить им лишь трости, наполненные кислой жидкостью.