Жюль Верн - Удивительные приключения дядюшки Антифера

С высоты своего жвачного животного, покачиваясь между двумя горбами, Трегомен обратился к Жюэлю с очередным вопросом:

— Скажи, мой мальчик, с глазу на глаз, ты веришь в сокровища Камильк-паши?

— Гм!…— отозвался Жюэль.— Мне все кажется какой-то фантасмагорией!

— Жюэль, а если острова вообще не существует?…

— Допустим, что он существует, господин Трегомен, но там может не оказаться никаких сокровищ, и тогда дяде придется последовать примеру одного марсельского капитана, который отправился искать остров Бурбон и, не найдя его, вернулся в Марсель.

— Это было бы для него страшным ударом, Жюэль, и я не уверен, что он выдержит…

Читатель, конечно, догадывается, что Трегомен и его молодой друг остерегались строить подобные гипотезы в присутствии дядюшки Антифера. Да и к чему? Ничто не могло бы поколебать уверенность этого упрямца. Дядюшке и в голову не приходило усомниться в том, что алмазы и другие драгоценности находятся именно там, где они зарыты, на том самом острове, точные координаты которого ему известны. Нет, единственно, что тревожило Антифера,— это осложнения, могущие возникнуть после того, как найдется остров, когда останется только довести предприятие до благополучного конца.

Само же путешествие было довольно легким. И есть все основания думать, что и кончится оно удачно. Поскорее бы только попасть в Сохор! Там они найдут какое-нибудь судно, отправятся на поиски острова, откопают три бочонка. Пока ничто не внушало опасений нашему решительному малуинцу. Чего же проще — двигаться с караваном, да еще в обществе Трегомена и Жюэля, потом переправить сокровища с острова до Сохора. Все это пустяки. Но дальше будет труднее. Доставить в Маскат три бочонка, полных золота и драгоценных камней… Тут не обойдешься без верблюдов и без каравана, развозящего товары по ормузскому побережью. А как потом погрузить такую тяжесть, не возбудив подозрений у таможенных чиновников?… Ведь они могут потребовать огромную пошлину за право вывоза. И как знать, не попытается ли имам захватить сокровища и не объявит ли он себя их законным владельцем, раз драгоценности найдены на территории его государства?

Хотя дядюшка Антифер и любил говорить «мой остров», но в действительности-то остров принадлежал не ему!… Камильк-паша, если бы и захотел, не мог бы оставить по завещанию остров, расположенный во владениях маскатского имама!…

Все эти помехи, не говоря уж о неизбежных трудностях на обратном пути, когда придется пересаживаться на пакетбот, идущий в Суэц, заставляли дядюшку Антифера серьезно призадуматься. Как бессмысленна и неуместна затея богатого египтянина, доверившего богатства острову в Оманском заливе!… Разве не существовало сотен, даже тысяч других островков, разбросанных хотя бы среди бесчисленных архипелагов Тихого океана, ускользающих от всякого наблюдения и никому не принадлежащих?… Неужели завещатель не мог спрятать сокровища, не возбудив ничьих подозрений, в более надежном месте?…

Но что сделано, то сделано. Теперь уж ничего не изменишь. Остров занимает свое место в Оманском заливе с начала геологического образования земли и останется там до светопреставления [252] [252] Светопреставление — согласно Евангелию, предстоящий рано или поздно конец света, Страшный Божий суд над каждым живущим на земле. . Какая жалость, что его нельзя взять на буксир и доставить в Сен-Мало! Как бы это упростило дело!

Вот почему дядюшка Антифер так озабочен и почему так трудно ему сдерживать припадки бешенства. Да, это был плохой попутчик! Он непрерывно что-то бормотал себе под нос, на вопросы не отвечал, уединялся от спутников, награждал своего мула незаслуженными ударами дубинки… И если бы терпеливое животное сбросило наконец резким движением своего несносного всадника, мула за это, по совести говоря, никто бы не упрекнул.

Жюэль, конечно, замечал, как встревожен его дядя, но не смел обратиться к нему с расспросами. Жильдас Трегомен тоже догадывался, что происходит в душе друга. Но, зная дядюшку Антифера, они не пытались его образумить, а лишь обменивались многозначительными взглядами.

Первый день пути нисколько не утомил наших героев, хотя температура на этой широте достаточно высока. Климат Южной Аравии, особенно у тропика Рака, жаркий, он вреден для европейцев. Со стороны гор налетают волны раскаленного воздуха, и даже морской ветер не в силах их перебороть. Ночи в разгаре жаркого лета до того душные, что невозможно заснуть.

Тем не менее на первых двух переходах наши малуинцы не страдали от зноя, так как караван тянулся по лесистым прибрежным равнинам. Окрестности Маската — отнюдь не бесплодная пустыня. Растительность там разнообразна и обильна. На сухой почве поля засеяны маисом, а в болотистых низинах, где разветвляются тысячи ручейков, хороший урожай приносит рис. Достаточно тени и в баньяновых [253] [253] Баньян — дерево, родственное фикусу. Из одного семени быстро образуется целая роща, так как многочисленные воздушные корни врастают в землю, превращаясь в толстые стволы. лесах, и под сенью аравийских акаций, выделяющих камедь, вывоз ее достигает больших размеров и составляет одну из главных статей дохода страны!

Вечером караван расположился лагерем на берегу маленькой речки, которая берет начало в горах на западе и тихо впадает в залив. Расседлали мулов и пустили их свободно пастись, даже не стреножив,— эти животные привыкли к регулярным привалам.

Но вернемся к нашим героям. Дядя и племянник отвели своих мулов на общее пастбище; то же сделал и Саук. Верблюд Трегомена опустился на колени, как правоверный мусульманин в час вечерней молитвы, и путешественник, спешившись, доброжелательно потрепал его по морде. Что же касается осла, несшего на себе Бен-Омара, тот внезапно остановился и, так как всадник замешкался, скинул его наземь резким броском. Нотариус растянулся во всю длину, лицом к Мекке [254] [254] Мекка — город в Саудовской Аравии. С давних пор является священным городом мусульман, как родина Магомета (Мухаммеда). , в позе мусульманина, творящего намаз [255] [255] Намаз — мусульманская молитва, совершаемая пять раз в день. . Вряд ли он в ту минуту посылал хвалы Аллаху и его пророку!

Ночь в этом лагере, раскинутом в сорока километрах от Маската, в обычном месте стоянки караванов, прошла спокойно.

На следующий день с первыми утренними лучами караван снялся с места и двинулся дальше, по направлению к Сохору.

Местность стала более открытой. До самого горизонта простирались обширные равнины, где песок заметно вытеснял траву. Это уже напоминало Сахару со всеми ее неприятными особенностями — недостатком влаги, отсутствием тени, трудностями передвижения. Для арабов, привыкших к таким караванным переходам, все было в порядке вещей. Им ничего не стоило проделывать длинные путешествия при палящем зное. Но каково европейцам выдержать такое испытание!…