Жюль Верн - Удивительные приключения дядюшки Антифера

— Ну и будь себе на здоровье! — ответил добряк, отвесив Антиферу почтительный поклон.

Между тем солнце начало склоняться к западу, а Селик все не давал о себе знать. Легко догадаться, до какого накала дошло раздражение французского капитана. Он говорил уже, что нужно отправить на дно залива этого араба, который просто посмеялся над его племянником. Попытка молодого человека заступиться за Селика была встречена в штыки, а Жильдасу Трегомену, когда тот попробовал заикнуться о достоинствах переводчика, велели заткнуть рот.

— Мошенник ваш переводчик! — кричал Антифер.— Негодяй, разбойник! Он не внушает мне ни малейшего доверия! Он только и думает, как бы выманить у нас деньги!

— Я ничего ему пока не дал, дядя.

— Вот на этом ты как раз и промахнулся! Если бы ты дал ему хороший задаток…

— Но вы же сами говорите, он хочет нас ограбить!

— Это не важно!

Жильдас Трегомен и Жюэль даже не пытались внести ясность в столь противоречивые суждения. Главное, надо сдержать нетерпение малуинца, помешать ему совершить какую-нибудь глупость или, по крайней мере, неосторожность, уговорить его вести себя благоразумнее, не давать повода к подозрениям. Но чего можно добиться от человека, который не хочет вас слушать? Разве в гавани [268] [268] Гавань — место стоянки судов близ берега, закрытое от ветров и волн, оборудованное для погрузки, выгрузки, мелкого ремонта. мало ошвартованных рыбачьих баркасов?… Разве не достаточно нанять один из них… сговориться с экипажем… погрузиться… поднять паруса… повернуть к северо-востоку?…

— А как мы с этими людьми сговоримся,— возразил Жюэль,— если ни слова не знаем по-арабски?…

— А они не знают ни слова по-французски,— поддержал его Трегомен.

— Но почему же они не знают?! — в ярости закричал дядюшка Антифер.

— Это ошибка с их стороны… непростительная ошибка!…— ответил Жильдас Трегомен, пытаясь умиротворить друга своей уступчивостью.

— Это все по твоей вине, Жюэль!

— Вы не правы, дядя! Я старался сделать все как можно лучше! Наш переводчик, конечно, появится… Впрочем, если он вам не внушает доверия, обратитесь к Бен-Омару и его клерку — они говорят по-арабски… Да вот они как раз идут по набережной…

— Обратиться к ним? Никогда! Довольно… Хватит с меня и того, что они тащатся за нами на буксире!

— Бен-Омар, кажется, собирается сюда причалить,— заметил Жильдас Трегомен.

— Хорошо, лодочник, пусть только попробует! Я встречу его таким залпом, что он отправится на дно!

Действительно, Саук и нотариус крейсировали в водах малуинца. Когда Антифер вышел из караван-сарая, они поспешили вслед за ним. Их обязанностью было — не терять его из виду; их правом — присутствовать при развязке невиданной операции, грозившей, впрочем, превратиться в драму.

Саук настаивал, чтобы Бен-Омар поговорил с этим ужасным Пьером-Серваном-Мало. Но, видя ярость малуинца, нотариус не мог заставить себя пойти навстречу неизбежным оскорблениям. Саук с наслаждением уложил бы на месте трусливого крючкотвора [269] [269] Крючкотвор — пренебрежительное обозначение чиновников, канцеляристов и т. п. нотариуса и, должно быть, уже раскаивался в том, что притворился не знающим французский язык, ведь это лишало его возможности вступить с французами в непосредственные переговоры.

Жюэль, в свою очередь, хорошо понимал, что недопустимое обращение его дяди с Бен-Омаром может только осложнить дело. Он снова попытался ему это внушить, заметив, что нотариус все не решается подойти к дядюшке Антиферу.

— Вот что, дядя,— сказал Жюэль,— вы должны меня выслушать. Можете сердиться сколько угодно… но обсудим положение вещей серьезно, у нас на это должно хватить разума…

— Надо еще разобраться, Жюэль, не считаешь ли ты разумным то, что я считаю глупым!… Итак, чего ты хочешь?

— Я хочу спросить вас, будете ли вы в то время, когда мы уже близки к цели, продолжать упорно поворачиваться к Бен-Омару спиной.

— Да, буду! Упорно поворачиваться! Этот негодяй хотел украсть у меня мой секрет, тогда как его обязанностью было открыть мне свой… Это мошенник! Караиб!… [270] [270] Караибы (карибы) — группа племен южноамериканских индейцев. Здесь слово употреблено как бранное, что выражает презрительное отношение части европейцев к «низшим народам».

— Я знаю, дядя, и не стараюсь его оправдать. Но так или иначе, по одному из параграфов завещания Камильк-паши его присутствие ведь обязательно?

— Да.

— И он должен присутствовать там, на острове, когда вы станете выкапывать из земли три бочонка?

— Да.

— И он имеет право на определение их стоимости — уже по одному тому, что ему завещан один процент от этого богатства?

— Да.

— Так вот, если он должен присутствовать при этой операции, то, как вам кажется,— имеет он право знать, где и когда все будет происходить?

— Да.

— И если по вашей вине или даже по какому-нибудь другому обстоятельству он не сможет присутствовать в качестве душеприказчика, не будет ли оснований оспорить наследование и не будет ли повода к процессу, который вы, несомненно, проиграете?…

— Да.

— Но это значит, дядя, что вы обязаны согласиться на общество Бен-Омара во время экскурсии по заливу!

— Да.

— И теперь вы, конечно, скажете ему, чтобы он готовился вместе с нами в путь?

— Нет! — отрезал дядюшка Антифер.

И это «нет» он произнес таким страшным голосом, будто пустил пулю прямо в грудь нотариусу.

— Послушай,— вступил в разговор Жильдас Трегомен,— ты не хочешь внять голосу рассудка, и ты неправ. Почему ты упрямо идешь против течения? Умнее всего послушаться Жюэля и последовать его совету. Конечно, Бен-Омар внушает мне такую же неприязнь, как и тебе, но раз уж его присутствие неизбежно, не лучше ли покориться судьбе…

Жильдас Трегомен редко позволял себе такие длинные монологи, и еще реже его друг позволял ему их закончить. И как сжимались у Антифера кулаки, как скрипели челюсти, какими гримасами подергивалось его лицо, пока Трегомен выкладывал свои аргументы… Можно даже подумать, что этот добряк, весьма довольный собственным красноречием, вообразил, будто ему удалось убедить неукротимого бретонца.

— Ты все сказал, лодочник? — надменно спросил Антифер.

— Да,— ответил Жильдас Трегомен, бросив торжествующий взгляд на Жюэля.

— И ты тоже, Жюэль?

— Да, дядя.

— Отлично! В таком случае убирайтесь оба к черту! Если вам угодно совещаться с этим клерком, пожалуйста, я вас не неволю. Что же до меня, то я могу называть его только негодяем и мошенником! А затем — добрый день или добрый вечер, выбирайте сами!

И Пьер-Серван-Мало изрек такое проклятие, в котором, по-флотски, соединились вместе все громы небесные; чубук вылетел у него изо рта, как горошина из стручка; и, даже не подобрав трубки, он исчез, словно его ветром сдуло.