Мирослав Зикмунд - Перевёрнутый полумесяц

В отличие от Болгарии местность за Капикуле выглядит гораздо суше; в основном здесь пастбища, зелени и полей значительно меньше, чем у соседей. Через двадцать километров мы проезжаем Эдирне, бывший Адрианополь. Река Марица в этих местах окончательно сворачивает на юг, к Эгейскому морю. Над городом величественно возвышается великолепная мечеть Селима с четырьмя стройными минаретами — одно из самых выдающихся османских сооружений. На каждом минарете (высотой более восемнадцати метров, как сообщает справочник) по три балкончика, к каждому из них ведет своя лестница, нигде не перекрещиваясь с другими. «С балкончиков открывается прекрасный вид на окрестности», — продолжает искушать справочник. Есть в городе мечеть Баязидие и Эски Джами, древнейшая мечеть, построенная по велению Мурада I. Но что толку, если нельзя остановиться, если нельзя достать фотоаппарат, если за нами следует полицейский «джип», подгоняя нас вперед!

Военная полиция охраняет мосты, полицейские есть в каждом городе. Они важно прохаживаются по тротуарам — в парадной форме, с белыми портупеями, и даже кобура у них белая — вероятно, для того, чтобы граждане хорошенько запомнили, где у полицейских находятся служебные револьверы.

Вдоль дороги расположено множество бензоколонок. Когда мы ехали по Болгарии, нам махали руками люди с полей и с тротуаров. Здесь нам машут владельцы бензоколонок. Каждое их приветствие означает: остановись, подойди ко мне, у меня бензин лучше, чем у соседа!

Конкуренция в действии…

С мая 1947 года, когда Турция получила первый взнос по «плану Маршалла», финансовая помощь Турции со стороны Соединенных Штатов Америки выросла почти до двух миллиардов долларов. Это огромная сумма, значительно большая, чем предполагали сами американцы, когда после второй мировой войны решили превратить Турцию в «сильного человека на Босфоре», который «смог бы сдерживать русскую агрессию на Среднем Востоке». Помощь состоит преимущественно в поставках оружия. Только на турецкую армию и полицию США дают ежегодно в среднем восемьдесят миллионов долларов. В американскую помощь входят также поставки механизмов для дорожного строительства и лишь ничтожную долю составляют трактора для сельского хозяйства и зерновые.

Дорога от Капикуле до Стамбула располагает к размышлениям об «оборонном характере» стратегии США вблизи советских границ. Большая часть шоссе в этой европейской области Турции буквально с иголочки. Оно протянулось по прямой линии от горизонта к горизонту, широкое, с безупречным покрытием. На некоторых участках встречается множество огромных дорожных машин — скреперов, экскаваторов, катков, канавокопателей. «Но кто же строит прямые и широкие дороги к границам соседа? — приходит в голову вопрос. — Тот, кто боится вторжения неприятеля, или тот, кто считает, что по хорошему шоссе он скорее доберется до соседа, чем по плохому?»

— У нас нет агрессивных намерений, — заявляют турки. — Мы строим дороги для развития туризма!

В ста пятидесяти километрах от границы с правой стороны показалось море, третье на нашем пути после Адриатического и Ионического. Это море Мраморное, стратегический бассейн, один конец которого суживается в воронку Дарданелл, а другой, северный, канавкой Босфора соединен с Черным морем. Мы глядим на море и на карту, и у нас появляется веселое настроение: ведь немало мы уже проехали по Европе, еще чуть меньше сотни километров — и перед нами покажется Азия! Но в эту минуту мы совершенно позабыли, что находимся в проклятой запретной зоне. Впрочем, а что же секретного на этой земле? То, что рядом с суперсовременными дорожными машинами на полях пшеницу жнут серпами? Или пастушки, сгоняющие коз и овец под навес? Или, может быть, подсолнухи, которые поворачиваются к западу, чтобы захватить последнюю горсть солнечных лучей?

Солнце заходит у нас за спиной, его отблеск сливается с синевой Мраморного моря, превращаясь в огненный пурпур; в нем плывет серп нового месяца, опускаясь все ниже и ниже, пока не скрывается за горизонтом.

Гладь моря давно уж потемнела. В черном как смоль мраке мы мчимся навстречу городу, от которого нас отделяют последние двадцать километров. У дороги то и дело появляются группы домов, их становится все больше, потом слева показывается длинная, мелькающая огоньками гусеница — скорый поезд; прогромыхав мимо, он опять исчезает среди домов. А за холмом уже виднеется протянувшаяся гирлянда огней, которая изящной дугой охватывает другую возвышенность. Выезжаем на автостраду с двухсторонним движением; по ней современные автомобили везут иностранцев с расположенного неподалеку аэродрома Ешилкей. А вот, смотрите, и сам Ешилкей, бывший городок Сан-Стефано, который мы не смогли найти утром на карте Турции! Город, где третьего марта 1878 года была поставлена точка на русско-турецкой войне. Город, где султан Абдулхамид II подписал мирный договор, подтверждающий образование свободной Болгарии. Город, чье название возмутило Англию и привело ее в Берлин, на поспешно созванную конференцию, следствием которой был дальнейший раздел добычи. Здесь, в этих местах, откуда сегодня устремляются автомашины вдоль ослепительной гирлянды огней к бухте Золотой Рог, таится ключ к австрийской аннексии Боснии и Герцеговины, где через тридцать шесть лет вспыхнула искра первого мирового пожара. Здесь же лежат ключи к откупному в виде Кипра, вечного возмутителя спокойствия на Восточном Средиземноморье, которое заплатила за английскую помощь гибнущая османская империя.

Но Сан-Стефано принадлежит прошлому, сегодня это Ешилкей.

А Ешилкей представляет собой воздушный порт современного Стамбула, который как бы пробил средневековые крепостные стены и валы, протянул через них автостраду и пригласил итальянских архитекторов украсить въезд в сегодняшний Стамбул ослепительной пальбой электрических огнеметов.

Это им удалось.

Одурманенный этим световым аттракционом, чужеземец попадает в ночной Стамбул, чуть было не прозевав того момента, когда мост Ататюрка переносит его через бухту Золотой Рог.

Четыре часа сна после целого дня и половины ночи езды — не так уж много, и в этот ранний час мысли словно связаны. Но постепенно из клубка воспоминаний возникают отдельные картины. Византийские крепостные стены в свете фар, современный ночной проспект, забитый машинами, широкий мост через реку… нет, это была бухта Золотой Рог! Серые громады крейсеров в Босфоре, а потом кривые улочки, булыжник под облупленными стенами доходных домов, затем рукопожатия, несколько милых лиц, улыбки, добрые слова привета — и первая ночь в Стамбуле. А теперь перед нами первый стамбульский день.