Андрей Васильченко - Загадочная экспедиция

Мы совершаем воистину праздничную работу — упаковываем ящики и надписываем их.

Из нашей радиорубки можно позвонить «домой», как из телефона-автомата. Мы настолько близко к родной земле, что можно было бы сказать: «Конечно, я скоро буду, ты можешь ставить картошку на плиту!»

При этом мне вспоминается прекрасная история, которая произошла с нашим капитаном Краулем во время прошлого рейса. Крауль на китобойном судне «Ян Веллем» достиг самого южного пункта своего плавания. Он прибыл к антарктическим льдам и посредством этого чудного радиоустройства смог связаться со своей женой в Гамбурге. Надо было просто сказать: звонок от кромки антарктических льдов до Гамбурга! Пожалуйста, не уходите от аппарата! Представляю ваши глаза, если бы у вас сегодня после обеда зазвонил телефон и служащая, работающая на междугородной линии, сообщила: «Оставайтесь на проводе, сейчас вам будут звонить из Антарктики!»

Итак, Крауль звонит своей супруге. Заказан разговор длиною три минуты. Крауль беседует, смотрит на часы, так как время связи исключительно дорогое. Аналогичным образом фрау Крауль смотрит на часы и после трех минут беседы говорит: «До свидания». Однако ее дражайший супруг все еще что-то слышит в наушниках. Он не может так просто расстаться с «домашним очагом», а потому ожидает еще какое-то короткое время. И внезапно он слышит, как телефонный служащий говорит с его женой:

«Ну, как все прошло, фрау Крауль? Не правда ли, радиосвязь — это замечательная вещь. Вы можете беседовать из соседней комнаты с супругом, который находится на Южном полюсе! Надеюсь, вам понравилась эта услуга?»

В ответ: «Слышимость была идеальная, как будто он звонил из соседнего офиса. Но в этом-то и ужас, я слышала, что он продолжает шепелявить…» На этом связь оборвалась. Но и этого хватило, чтобы разгневанный супруг решил: баста! На следующее утро у фрау Крауль на столе уже лежала телеграмма со следующим текстом: «Я не шепелявлю. Отто». Лишь четыре месяца спустя фрау Крауль поняла, в чем заключался сакраментальный смысл этой лаконичной телеграммы.

10 апреля. «Швабия» стоит перед плавучим маяком «Эльба-3». Погода отличная. Возвращаться домой надо именно в такую хорошую погоду! Все прибираются. Даже пингвины и те чистят свои перья.

Капитан Ричер прикрепляет к черной грифельной доске следующий текст:

«Товарищи!

Немецкая Антарктическая экспедиция 1938–1939 годов заканчивается. Мы провели вместе четыре месяца, полных хлопот и переживаний. Наша экспедиция осуществлялась и в хорошие, и в плохие дни. Это показывают результаты нашего предприятия, которые являются и вашим личным успехом. Мы смогли справиться с поставленными задачами, так как шли в одной упряжке, поддерживали друг друга, один отвечал за другого.

Как руководитель этого настоящего рабочего сообщества, с большой радостью благодарю вас всех: летчиков, наших сотрудников, ученых, моряков, инженеров. Я сердечно благодарю вас за вашу беззаветную веру в наш успех. Я надеюсь, что каждый из вас будет с гордостью и радостью вспоминать о нашем путешествии, которое подходит к концу.

Разрешите пожелать вам успехов в будущей деятельности и благополучия в жизни!

11 апреля. Куксхафен. Некоторые из участников экспедиции, которые не смогли дождаться нашего официального возвращения и раньше сошли на берег, стоят на пирсе и машут нам платками.

12 апреля. Утренним поездом из Гамбурга прибывают почтенные гости. Торжественное приветствие. Многие лица мы помним еще по пробному плаванию. Государственный советник Вольтхат — покровитель экспедиции, одновременно являющийся представителем рейхсмаршала Геринга. Профессор Менцель, президент Немецкого исследовательского общества, представляющий интересы имперского министра по делам образования Руста. Контр-адмирал Конрад, представляющий командование Военно-морского флота. Адмирал Шписс, президент Немецкой морской метеорологической службы. Господа из министерства иностранных дел, министерства финансов. Представители прочих министерств, органов власти и научных организаций.

Господа уезжают из Куксхафена в Гамбург. Мы остаемся на торжественный ужин. Руководитель экспедиции докладывает о ее предварительных итогах. Вечером мы прибываем в Гамбург. Перед нами маршируют колонны СА. Звучит музыка. Затем банкет в отеле «Четыре времени года».

На следующее утро приходит телеграмма от фюрера, в которой он выражает сердечную признательность всем участникам экспедиции за успешное выполнение заданий, поставленных перед нами.

Шён: Господин Заутер, вы принимали в участие в Немецкой Антарктической экспедиции 1938–1939 годов в качестве аэрофотографа. Как вы получили эту профессию, и почему вам была оказана эта честь?

Заутер:Я обучался навыкам маршрутной аэрофотографии при люфтваффе. После этого в 1937 году я был взят на работу фотографом в фирму «Ганза-Люфтбильд».

Шён: Когда вы узнали, что будете принимать участие в Немецкой Антарктической экспедиции 1938–1939 годов?

Заутер:Примерно за два месяца до ее старта. Меня спросили, и я дал свое согласие.

Шён: Видели ли вы раньше гидросамолет «Борей», в экипаже которого вы должны были летать над Антарктидой? Или вы только впервые его увидели на борту катапультирующего корабля «Швабия», который принадлежал «Люфтганзе»?

Заутер:Я видел его до экспедиции. В Травемюнде мы вместе с моим коллегой Бундерманом принимали участие в испытательных полетах. Во время их мы выяснили, что в гидросамолете надо было вырезать боковые иллюминаторы, чтобы имелась возможность сзади установить большие фотокамеры. Поэтому гидросамолет был открытым сзади, и мы, аэрофотографы, очень сильно замерзали.

Шён: Какими фотокамерами были оснащены гидросамолеты «Борей» и «Пассат»?

Заутер:Мы использовали фотографические пластинки старого размера, который составлял 18 на 18 сантиметров. При съемках мы пользовались камерами «Люфтбильд-Аква-Топограф». Пластинки в них надо было менять вручную. При морозе в 20 или 30 градусов к ним всегда прилипли кусочки кожи с рук.

Шён: Когда вы прибыли на борт катапультирующего корабля «Швабия»?

Заутер:Незадолго до начала экспедиции, в декабре 1938 года. Мне была выделена каюта, рассчитанная на двух человек. Она располагалась на уровне ватерлинии. Я жил там вместе с моим коллегой Бундерманом.