Владимир Мальцев - Пещера мечты. Пещера судьбы

Бред, господа. Давайте просто уважать друг друга. А также — местное население. Если пещера на момент начала исследования ее спелеологами имеет местное название — оно должно быть сохранено. И если пещера, или новый ее зал, получают название от первопроходцев — это их право, и право священное. Никто не вправе заниматься переименованиям без согласия тех же первопроходцев. По счастливой случайности названия, которые мы дали залам Промежуточной, остались в обращении все. Чего совсем нельзя сказать о других пещерах Кугитанга, да и не только Кугитанга. Так, например, известнейшая из оборудованных для туризма пещер бывшего СССР — Анакопийская Пропасть — с момента оборудования получила новое название — Новоафонская Пещера, а в момент возникновения первых трений между Грузией и Абхазией все до единого ее залы тоже получили новые названия. Разумеется, абхазские. А на Кугитанге, например, пещеру Геофизическая, пытались переименовать не то пять, не то шесть раз, вместе со всеми ее залами.

Следующий зал не просто поражал. Пожалуй, ничего равного ему не было найдено на Кугитанге ни до того, ни после того. Уже во входной галерее пещеры мы видели совершенно поразительные геликтиты, но то, что росло в зале Цветочном, ни с чем не шло ни в какое сравнение. Много позже были найдены целые лабиринты узких коридоров, заросшие чем-то подобным, но здесь потолок целого зала, размером чуть ли не в стадион, был густо покрыт ковром снежно-белых и оранжево-красных извивающихся и ветвящихся геликтитов, длиной подчас в пару метров, то растущих ровным слоем, то сплетающихся в многометровые клумбы. И потолок этот был не где-то на границе видимости, а всего на высоте двух-трех метров, то есть виден во всех своих деталях, причем отдельные клумбы спускались практически до полу. И если бы только геликтиты… То тут, то там среди них спускались сталактиты, покрытые причудливыми кораллитовыми кустами. А на полу — блестящая натечная кора, на которой тоже росли всевозможные кусты, и — блестели озера. Не одно, и не два, а десяток.

Сейчас от Цветочного не осталось ничего. Основные горные работы были развернуты спустя три года именно в этом зале, и все великолепие потолка, не растащенное до того времени на сувениры, рухнуло от сотрясения при первом же взрыве. Камень — штука гораздо более хрупкая, чем даже стекло, и ажурные хитросплетения тонюсеньких геликтитов рассыпаются вдребезги, если просто долбануть по соседней стене молотком. Даже рухнувших на пол осколков уже нет — пыль, поднятая теми же взрывами, скрыла под собой все остатки былой роскоши. Теперь этот фантастический дворец выглядит просто заброшенной шахтой — валяются запчасти от механизмов, стальные тросы, заплесневелые бревна, пыль.

В дальней части зала появились первые признаки близящегося конца пещеры. Она не стала уменьшаться, просто стала совсем другой, а это — всегда признак назревающих проблем. На полу вместо глины появилась галька. Слишком крупная, чтобы быть накатанной пещерной рекой, и в слишком больших количествах — весь пол выстелен толстенными наносами. Пещера явно входила под каньон и засасывала гальку из него, что предвещало ее полную закупорку.

Рельеф тоже изменился. Теперь объемы были засыпаны галькой почти до потолка, и только там, где в потолке были купола и желоба, остались человеческие проходы. Некоторые — в рост, а в некоторые можно вползти только на полном прижиме. И — красиво. Как и в начале пещеры, своды приобрели округлость и кроваво-красный цвет, но вместо разбросанных гипсовых блесток украшением служили висящие на потолках остатки растворенных сталактитов. Белые. Между прочим, очень своеобразное сочетание цветов — красные стены и потолок, редко и со вкусом развешенные очень белые остатки бывших сталактитов, и серо-голубая галька под ногами.

Самый высокий проход выводил в последний крупный зал пещеры — Каскадный. Зал был метров на пять приподнят завалом над уровнем гальки и очень красиво украшен. В совершенно новом для пещеры стиле. Пещеры системы Кап-Кутан чрезвычайно мало похожи на «обычные» пещеры. Сталактиты и сталагмиты в них — редкость и встречаются, как правило, «в одиночку», вплетаясь при этом в самые невероятные образования, чрезвычайно редко попадающиеся в обычных пещерах. Собственно, залов, похожих своими украшениями на пещеры обычного типа — полностью обвешанных гладкими корами, сталактитами, сталагмитами, драпировками, словом, всем тем, что породило для украшений пещер общее название «натеки», на всем Кугитанге на тот момент было известно ровно три. Готический и Жемчужный залы в Кап-Кутане Главном с их монументальными многометровыми грязноватыми натеками, точно такими же, как в любой украшенной пещере Крыма или Кавказа, и — Тронный в том же Кап-Кутане Главном со своими компактными, но невероятно чистыми и прозрачными сталактитами.

Перед нами открывался четвертый «классически пещерный» зал. Резко отличающийся от всех предшествующих. Главным образом вот в чем: натеки мало, что были прозрачными, вплоть до стеклянно-прозрачных — они были еще и разноцветными. Кроме бесцветных, здесь были натеки всех цветов желто-красной гаммы в самых причудливых сочетаниях. Никакие две висящие рядом каменные сосульки не были окрашены одинаково. И даже бесцветные выглядели окрашенными. Потому что стены были тоже разноцветными. Покрытыми красной, желтой и оранжевой глиной, поверх которой были еще и нашлепки сахарно сверкающего гипса. В дополнению ко всему, в зале раздавался, громкий звон капели, собирающейся на натечном полу в крошечные ручейки и озера. Как в любой из известных пещер Кавказа.

Дальше было некуда. Во всех смыслах. В направлении вперед зал заканчивался подвальчиками, из которых шли проходы, затянутые галькой почти под потолок, и расширения вдали не просматривалось, хотя галька с потолком тоже нигде не смыкалась. Каждый тупичок выклинивался в щель высотой сантиметров десять, из которой тянул сильный сквозняк, и в которой единственное, что просматривалось — стоящие на гальке то тут, то там маленькие удивительной чистоты сталагмиты, похожие на оплывшие свечи. Копать можно, но долго и тяжело. А в сторону верха завала зал заканчивался каменными щелями, из которых тоже подтягивало ветерком, но в них без динамита совсем не пролезть. С точки зрения логики пещере тоже пора было заканчиваться. Она явно уже продемонстрировала нам весь свой ассортимент. Многого из увиденного и в чудесном сне присниться не могло, и поэтому представить себе, что впереди может быть еще что-то новое, причем другое, нам было трудно.

Как мы ошибались! Следующий зал, расположенный десятью метрами дальше, и для достижения которого достаточно было прокопать всего метра четыре (да что там прокопать — разгрести руками эту дурацкую гальку), и найденный одной из красноярских групп всего через год, был весь покрыт арагонитовыми «железными цветами» — редчайшими образованиями, никогда раньше не встречавшимися не только на Кугитанге, но и вообще в обычных пещерах — только в маленьких полостях, вскрываемых при отработке рудных месторождений (откуда и название). Железные цветы, причем не совсем того же типа, были повторно найдены только в северной части Кап-Кутана восемью годами позже, и только в одном маленьком лабиринте.