Адельберт Шамиссо - Путешествие вокруг света

Штиль, однако, призывает естествоиспытателя, праздно устремляющего при благоприятном ветре свой взор вперед и грезящего берегом, который ему предстоит посетить, к нового рода деятельности. Солнце манит обитателей нижних слоев моря на поверхность, и ученый легко может заполучить в руки какую-нибудь увлекательнейшую загадку природы. При скорости судна по крайней мере два узла (две мили) в час укрепленным на палке сачком из материи для флага можно было ловить прямо с палубы всякую живность.

Здесь нас с Эшшольцем особенно занимали сальпы {65} 65 Сальпы — морские низшие животные, представители типа оболочниковых (группа хордовых). , мы сделали казавшееся нам важным открытие, относящееся к этим прозрачным мягким организмам высоких морей. Сменяющиеся поколения одного и того же вида сальп имеют две весьма различные формы. Свободно плавающая сальпа производит на свет иначе устроенных особей, связанных друг с другом почти как полипы. Каждая из этих объединенных в колонию особей, достигнув определенного возраста, снова рождает одиночных, отдельно плавающих сальп, в которых снова повторяется облик предыдущей генерации. Получается так, словно гусеница рождает бабочку, а бабочка, в свою очередь, гусеницу [3] См.: А. Сhamissо. De animalibus quibusdam e classe vermium Linnaeana. Fasс. I «De Salpa». Berol. 1819. Примеч. к этому труду в: Okens «Isis», 1819. Fasс. II «Reliquos vermes continens». Совместно с C. G. Eisenhardt в: «Nova acta pрys. med. Academiae C. L. C. Naturae curiosorum». X. 1821. .

Вместе с верным Эшшольцем мы вели наблюдения, изучали и собирали материал. Между нами царило полное согласие, и никогда не было деления на «твое» и «мое»; каждый лишь тогда радовался открытию, когда другой был его свидетелем или участником. Почему я об этом говорю? С лейтенантом Вормскьёллем все складывалось иначе. Отношение ревнивого соперничества, к сожалению нередко встречающееся среди ученых, он предпочел отношениям, которые установились у нас с Эшшольцем и которые я ему предложил с самого начала. То, что он считал меня натурфилософом (а он их вообще не особенно жаловал), разделяло нас. Он полагал также, что будет в большом выигрыше, если не покинет общества, куда больше внес, нежели откуда почерпнул. Сейчас мне кажется смешным глубокое отчаяние, даже горе, которое охватило меня тогда, о чем можно судить по письмам, отправленным мною из Тенерифе, Бразилии и Чили. Я делал все, чтобы убедить себя и других в том, что неповинен в разладе, натянутых отношениях. Теперь, будучи пожилым человеком, когда страсти уже поутихли, еще раз проглядев эти письма, могу быть себе судьею и сказать: действительно, я не был ни в чем виноват. Меня не утешала мысль, что у лейтенанта Вормскьёлля были разногласия не только со мной, но и с художником Хорисом. На корабле они легко возникают и определяются характера ми и особенностями людей. Вспоминаю, что, когда наш корабль проплывал мимо острова Эстадос, я окидывал взором печальные голые скалы и почти желал, чтобы маленькая лодка доставила меня с корабля на этот зим ний пустынный берег — лишь бы избавиться от мучительной действительности.

Впрочем, лейтенант Вормскьёлль еще в Плимуте за явил, что, возможно, уже в Тенерифе он покинет экспедицию. Когда мы плыли от Тенерифе к Санта-Катарине, он сказал, что наши пути разойдутся в Бразилии. Прибыв туда — суша успокаивает разыгравшуюся на море желчь,— я дружески посоветовал ему собирать свою научную жатву на этой благодатнейшей для исследований ниве и, чтобы облегчить решение задачи, предложил денежную помощь. Но у него были иные намерения. Ему хотелось остаться в Чили, но этому воспрепятствовали испанцы, проявлявшие осторожность и боязнь, что создало непреодолимые трудности. Лейтенант Вормскьёлль расстался с нами лишь на Камчатке.

Писать эти строки мне так тяжело, словно исповедоваться в чем-то, и я больше не вернусь к этой теме, но и умалчивать не считаю вправе. В корабельной жизни есть что-то весьма необычное. Читали ли вы у Жана Поля {66} 66 Имеется в виду произведение Жана Поля (1763–1825) «Комическое дополнение к титану». биографию сросшихся спинами сиамских близнецов? Между тем и другим есть определенное сходство, хотя нельзя сказать, что это то же самое. Внешне жизнь однообразна и пуста, как зеркальная гладь моря и голубизна неба: никаких историй, никаких событий, никаких газет. Одни и те же повторяющиеся дважды в день трапезы. Совершенно невозможно как-то обособиться, отделиться друг от друга, устранить возникший диссонанс. Если случится, что друг вместо привычного «доброго утра» скажет «добрый день», мы долго обдумываем новость и печально переживаем про себя, ибо на корабле попросить друга объяснить свое поведение невозможно. То один, то другой впадает в меланхолию. Отношение к капитану тоже особое, несравнимое с тем, какое бывает на суше. Русская поговорка гласит: «Бог высоко, а царь далеко». Более неограниченной властью, чем царь, пользуется на корабле человек, который присутствует здесь постоянно, к которому вы приросли спиной: от него нельзя скрыться и его нельзя избежать. Отто Коцебу был любезен и достоин любви. Среди многих других присущих ему похвальных качеств было и чувство справедливости. Но силу, необходимую для выполнения функции руководителя, он должен был бы применять разумно. Коцебу был человеком настроения, с не слишком твердым характером. Он страдал от болей в животе, и мы, хоть и не говорили ничего об этом, всегда знали, как обстоит дело с его пищеварением. Страдая от болезни, особенно к концу путешествия, когда она обострилась, он легко убеждал себя в том, что все, кто действует открыто и решительно, вредят ему. Во время нашего плавания по Атлантическому океану он отбросил существовавшее у него против меня предубеждение, и я стал его любимцем. Я отвечал ему почти восторженной любовью. Позже он отвернулся от меня, и его немилость долго тяготела надо мной.

С помощью Логина Андреевича я стал изучать русский язык: сперва — под прекрасным небом тропиков — не столь прилежно, а потом, когда мы взяли курс на север, весьма серьезно и с большим усердием. Я продвинулся настолько, что смог прочитать уже много глав в книге Сарычева {67} 67 Сарычев, Гавриил Андреевич (1763–1831) — русский мореплаватель, основоположник научной гидрографии. В тексте скорее всего имеется в виду книга Г. А. Сарычева «Путешествия флота капитана Сарычева по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану в продолжение осьми лет при Географической и Астрономической морской экспедиции, бывшей под начальством флота капитана Биллингса с 1785 по 1793 год». Ч. 1–2. СПб., 1802. , но, поразмыслив, четко понял, что мне не одолеть разговорной речи, которая образует барьер между мной и ближайшим окружением. Замечу, что впоследствии ничто я так быстро и основательно не забыл, как русский язык. Случалось, что за столом (мое место было посередине) я сидел неподвижно, как бы в оболочке, каковой было незнание языка, тупо уставясь в висевшее напротив зеркало, давясь кусками, один, как во чреве матери.