Адельберт Шамиссо - Путешествие вокруг света

Хочу сообщить еще кое-что о животных, пользовавшихся на борту правами членов нашей большой семьи и гостей. Валет, маленький пес из Консепсьона, был нам предан чрезвычайно, но на море показывал пример феноменальной лени. Пес просительно смотрел на нас, и стоило кому-нибудь одобрительно кивнуть, как он одним прыжком оказывался в койке и спал там до следующей еды. При каждой высадке он стремился первым попасть на берег, и если его не брали в шлюпку, то плыл вслед за ней. Валет, как и все мы, искал своих сородичей, но, найдя их, возвращался домой сильно потрепанный и растерзанный. В молодой собаке, породы, весьма распространенной у эскимосов, которую капитан привез из своего путешествия на Север, Валет нашел соперника. Этот новый пришелец получил на «Рюрике» кличку Большой Валет. Наконец, у нас была свинья по кличке Шафеха, которая мужественно шла навстречу своей уже вполне определившейся судьбе.

Когда мы плыли от Камчатки на север, у нас на борту был последний, выпущенный из клетки петух; он, как гордый холостяк, свободно разгуливал по палубе. С большим любопытством я ждал, как он будет вести себя и спать после того, как солнце перестанет заходить. Наблюдения прервались по двум причинам: во-первых, мы не продвинулись так далеко на север и, во-вторых, петух перелетел через борт, упал в море и утонул, прежде чем мы достигли острова Св. Лаврентия.

Однако возвращаюсь к нашему плаванию. 2 октября 1816 года в 4 часа дня мы вошли в гавань Сан-Франциско. В форте у южного входа в бухту царило большое оживление; там подняли свой флаг, мы показали свой, здесь как будто еще неизвестный, и салютовали испанскому флагу семью залпами, на что по испанскому обычаю было отвечено двумя залпами меньше. Мы бросили якорь перед стенами президио {148} 148 Президио — крепость и резиденция правительственного чиновника, существовавшие на месте современного города Сан-Франциско. Рост этого города начался в связи с открытием месторождений золота в Калифорнии в 1848 г. , но ни одна шлюпка не отошла от берега нам навстречу, потому что у Испании в этом чудесном уголке моря не было ни одного судна.

Мне сразу приказали сопровождать лейтенанта Шишмарева в президио. Лейтенант дон Луис де Аргуэлло, ставший после смерти ротмистра комендантом, принял нас исключительно дружелюбно, немедленно осведомился о насущных нуждах «Рюрика» и послал на корабль фрукты и овощи. В тот же вечер он направил гонца в Монтерей к губернатору Новой Калифорнии с известием о нашем прибытии.

На другое утро (3 октября) я встретил артиллерийского офицера дона Мигуэля де ла Люс Гомеса и патера из здешней миссии, которые прибыли к нашему кораблю, когда я по поручению капитана собирался отправиться в президио. Я проводил их на борт; они передали самые дружественные обещания помощи со стороны коменданта и богатой миссии. Духовный пастырь, кроме того, приглашал нас на следующий день, в праздник св. Франциска, посетить миссию Сан-Франциско, для чего нам будут поданы лошади. По просьбе капитана нас весьма щедро снабдили мясом и растительной пищей. После обеда на берегу были поставлены палатки, обсерватория и устроена русская баня. Вечером мы нанесли визит коменданту. Президио салютовал в честь прибытия капитана восемью пушечными залпами.

Однако капитан не только хотел, чтобы был дан этот, салют особой вежливости, но и твердо настаивал еще на двух залпах, полагающихся русскому флагу. Переговоры велись долго, и лишь неохотно, по принуждению (возможно, это произошло по приказу губернатора) дон Луис де Аргуэлло распорядился произвести еще два залпа. Пришлось отправить в форт одного из наших матросов, чтобы привести в порядок веревку для подъема флага. Ее порвали, когда поднимали флаг последний раз, а среди местных жителей не нашлось ни одного, кто решился бы взобраться на мачту.

Праздник св. Франциска дал нам повод наблюдать как деятельность миссионеров, так и народ в «прирученном состоянии», которое они ему навязали. К тому, что написано об этом в «Наблюдениях и замечаниях», мне добавить нечего. О местных племенах можно прочитать у Хориса, давшего в своей книге «Живописное путешествие» {149} 149 См. примеч. 6. также серию хороших портретов; следует исключить лишь нарисованные позже в Париже листы X и XII: всем известно, что луком и стрелами так, как там изображено, не пользуются. В своих текстах Хорис записал даже калифорнийскую музыку. Не знаю, кто смог в этом и в других местах его книги дать нотную запись пения Хориса. Допускаю, что мой друг пел лучше меня, но он не сможет оспорить преимущества моего пения: его почти не было слышно.

Здесь, как и в Чили, капитан сумел приохотить коменданта и его офицеров к нашему столу. Мы ели в палатке на берегу, и друзья из президио не заставляли себя ждать. Отношения складывались почти сами собой. Бедность, которую они испытывали в течение 6-7 лет, забытые и покинутые своей родиной — Мексикой, не позволяла им быть настоящими хозяевами, а потребность излить душу побуждала их сближаться с нами, ибо в нашей компании они чувствовали себя легко и непринужденно. Они с раздражением говорили о миссионерах, которые, несмотря на плохое снабжение, имели в избытке съестные припасы. Кое-что из самых необходимых продуктов миссионеры давали тем, у кого кончились деньги, но только под расписку, причем ни хлеба, ни муки они не давали. На протяжении многих лет люди не видели хлеба, питаясь только кукурузой. Даже отряды, охраняющие миссии, обеспечиваются продовольствием очень скупо, и тоже под расписку. «Слишком уж благородны эти господа! — воскликнул дон Мигуэль, имея в виду коменданта.— Они должны дать нам возможность производить реквизиции, требовать поставок». Один солдат пошел еще дальше и пожаловался нам, что комендант не позволяет им ловить людей в глубинных районах и, как это делают миссионеры, заставлять их работать на себя. Недовольство вызвало и то, что новый губернатор Монтерея дон Паоло Висенте де Сола, вступив в должность, повел борьбу с черным рынком, который удовлетворял насущные потребности людей.

8 октября из Монтерея вернулся курьер и привез капитану письмо от губернатора, уведомлявшее его о скором прибытии в Сан-Франциско. Дону Луису де Аргуэлло по желанию капитана Коцебу поручалось направить нарочного в Бодегу к Кускову; капитан написал последнему, рассчитывая получить из его цветущего торгового поселения многое из того, в чем начинал нуждаться «Рюрик».

«Г-н Кусков,— пишет капитан Коцебу (т. II, с. 9, примечание),— обосновался в Бодеге по приказу г-на Баранова, агента Российско-Американской компании. Оттуда он снабжает съестными припасами все владения компании» {150} 150 См.: О. Е. Коцебу. Путешествие в Южный океан. 1821, т. 2, с. 9. . Но Бодегу, расположенную примерно в 30 милях — половине дня пути — к северу от Сан-Франциско, испанцы не без основания рассматривали как свою собственность. На этой испанской территории г-н Кусков с двумя десятками русских и пятьюдесятью кадьякцами в условиях мира создал довольно большую крепость, располагающую дюжиной пушек. Здесь занимались сельским хозяйством, содержали лошадей, мясной скот, овец, имелась ветряная мельница и т. д. Тут же была база для торговли с испанскими портами, и сюда, на калифорнийское побережье, Кусков посылал своих кадьякцев ловить каланов {151} 151 Калан , или морская выдра,— крупное млекопитающее семейства куньих. Распространен в северной части Тихого океана. . Ежегодно их вылавливали до 2 тысяч. Как сообщает, по-видимому, хорошо информированный Хорис, на рынке в Кантоне шкурки худшего качества продавались по 35 пиастров за штуку, а лучшего — по 75 пиастров, в среднем по 55 пиастров. Оставалось только сожалеть, что гавань Бодега могла принимать лишь суда с осадкой не более У футов.