Хеймиш Макиннинс - Восхождение в затерянный мир

Книги дали мне дополнительную информацию о кровососущих извергах. Я прочел, что укус вампира действует усыпляюще (видимо, жертвы успели рассказать об этом перед смертью), причем укус зараженного животного болезнен, тогда как слюна здорового десмодуса анестезирует ранку, и летучая мышь утоляет голод, не причиняя никаких неудобств неосмотрительному донору. Считается также, что десмодусы могут служить переносчиками страшной болезни Шагаса, от которой умер Дарвин. Похоже, что в некоторых районах летучие мыши заражены желтой лихорадкой. Естественно, все эти сведения не внушили мне симпатии к летучим мышам…

Появление в медпункте трех бесстрашных путешественников, которые изо всех сил старались выглядеть беззаботно, вызвало изрядный переполох. Нас торжественно провели мимо длинной очереди и предложили немного посидеть. Затем одного за другим вызывали в кабинет, где мы ложились на кушетку и заголяли живот для впрыскивания одного кубического сантиметра редкостной вакцины. В практике принимавшего нас врача это явно был первый случай, и сестры обращались с нами так осторожно, словно боялись, что мы вот-вот повиснем вверх ногами на рейке для штор!

А когда процедура была окончена и мы дружно прониклись тревогой за свое будущее здоровье, врач вежливо сообщил нам, что вакцина начнет действовать только через полтора месяца, а через полгода прививку надо повторить. «Ну вот, — уныло подумал я, — когда Дон услышит эту историю, он уписается от смеха!»

Однако не успел я вечером вернуться в Гленкоу, как звонок того же Дона заставил меня забыть о наших медицинских злоключениях. Новая проблема: билетами должен был заниматься Майк Томпсон, а он все еще находился в Индии, и его прибытие в Великобританию ожидалось накануне того дня, когда ему и Мо предстояло первыми вылетать в Гайану, чтобы разобраться там с продовольствием и снаряжением.

Разумеется, Конан Дойль был не первым англичанином, которого вдохновили легенды о Рорайме. И не он первым выдвинул гипотезу «затерянного мира». В 1884 году сэр Джозеф Хукер предположил, что флора плато Рорайма должна заметно отличаться от равнинной растительности, а газетчики шагнули еще дальше, намекая, что на вершине горы могли уцелеть остановившиеся в своей эволюции доисторические чудовища. Еще в 1874 году журнал «Спектейтор» писал:

«Ужели никто не исследует Рорайму и не принесет нам вести, которые она хранит для нас тысячи лет? Одна из поразительнейших тайн Земли кроется у рубежей нашей колонии Британской Гвианы, а мы оставляем тайну неразгаданной, пренебрегаем чудом».

Волнующий призыв, однако последовать ему было не так-то просто.

Похоже, сэр Уолтер Рэли был первым европейцем, писавшим об этом районе, хотя весьма сомнительно, чтобы он лично видел Рорайму. Вот его слова:

«Мне поведали о Хрустальной горе, но из-за большого расстояния и неблагоприятного времени года я не мог к ней идти, и вообще мне нельзя было больше задерживаться. Мы видели ее издалека, она была похожа на чрезвычайно высокую белую церковную башню. С нее спадает могучий поток, который совсем не касается склона горы. Сорвавшись с вершины, он обрушивается па землю со страшным гулом и рокотом, как будто бьются друг о друга тысяча больших колоколов. Мне представляется, что во всем мире нет более необыкновенного водопада и более прекрасного зрелища. Беррео рассказал мне, что на горе лежат алмазы и другие драгоценные камни и их сияние видно издалека, но так ли это, я не знаю. Ни он сам, ни кто-либо из его людей не отваживались подняться на вершину этой горы, потому что по соседству живут враждебные племена и путь к горе слишком труден».

Но по-настоящему Рорайма захватила воображение мира после того, как в прошлом веке знаменитый немецкий исследователь Роберт Шомбургк, совершив многомесячный трудный переход, вышел к подножию этого горного плато. Он убедился, что легендарная гора индейцев существует на самом деле и представляет собой сложенную песчаниками огромную столовую возвышенность, обрамленную скалами высотой свыше трехсот метров. Индейцы почтительно — и вполне справедливо — называли эту гору Матерью Вод, и они были убеждены, что ни одному белому человеку не суждено увидеть ее вершину, постоянно окутанную дождевыми тучами. Когда здесь будет определено среднегодовое количество осадков, очень может быть, что северные склоны Рораймы войдут в число самых влажных мест земного шара.

В 1834 году британское правительство поручило Шомбургку произвести съемку и установить границу между Британской Гвианой, как тогда называлась Гайана, и Венесуэлой. Великобритания уже седьмой десяток лет вела тяжбу с Венесуэлой из-за спорных территорий, и требовалось прийти к какому-то соглашению. Венесуэла претендовала на все земли до реки Эссекибо; Великобритания, к которой перешли владения голландцев, претендовала на их земли, однако границы голландских территорий никем не были определены. Площадь спорных областей превышала сто тридцать тысяч квадратных километров, что равно площади всей Англии.

Шомбургк с большим усердием принялся выполнять поручение своего нанимателя. Он ставил пограничные столбы и метил деревья английским гербом, решая все сомнительные случаи в пользу Великобритании. Надо ли говорить, что съемки Шомбургка были крайне отрицательно восприняты венесуэльцами и только способствовали продолжению пограничного спора. А потому в 1890-х годах другая пограничная комиссия составила доклад в трех толстых томах с приложением карты на семидесяти шести листах. Венесуэла изложила свои претензии в трех томах с картами, Великобритания — в семи томах плюс карты. Четыре месяца спустя обе стороны предъявили встречные иски. При рассмотрении конфликта интересы Венесуэлы представлял бывший президент США генерал Бенджамен Харрисон. Вступительную речь британской стороны произнес генеральный прокурор сэр Ричард Уэбстер. Он говорил тридцать дней. Венесуэльская сторона повторила этот рекорд!

В конце концов каверзный спор был разрешен третейским судом. Стороны были не совсем довольны, хотя итогом явился разумный компромисс. Венесуэла получила полный контроль над столь важным для нее устьем Ориноко, а Рорайма стала «замковым камнем» при демаркации границ трех стран: Венесуэлы, Бразилии и Гайаны. Но при этом со стороны Гайаны этот важный участок гайанской территории оставался недосягаемым. И когда мы планировали нашу экспедицию, власти в душе надеялись, что нам удастся, пройдя сквозь глухие влажные леса к северу от Рораймы и поднявшись по трехсотшестидесятиметровому песчаниковому навесу, впервые в истории пробиться в этот неприступный уголок из самой Гайаны.