Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

На острове в разное время были погребены шестьдесят королей, из них сорок восемь шотландских, восемь норвежских и четверо ирландских. Хоронили их в трех больших часовнях, которые не сохранились до наших дней. Остались только длинные ряды надгробных камней — позеленевших, со стершимися от времени надписями. Считается, что где-то здесь лежит прах Макбета, как и его несчастной жертвы — короля Дункана.

Глядя на эти древние плиты, я живо себе представил, как именно все происходило.

Скорее всего, погребальная ладья причаливала в маленькой бухте в нескольких сотнях ярдов от королевского кладбища. Она медленно скользила по водам залива под жалобные звуки арфы. На белых песчаных берегах ее встречали ирландские монахи с тонзурами от уха до уха. В воздухе стоял запах фимиама. Под горестные причитания тело умершего проносили по мощеной дороге. Сегодня эта дорога почти исчезла, остались лишь фрагменты да название — «Улица мертвых».

Будучи на Айоне, мыслями все время возвращаешься к святому Колумбе. Этот человек покинул Ирландию — то ли по доброй воле, то ли в качестве изгнанника. По одной версии, его изгнали в наказание за участие в битве за Калдремн в 561 году. По другой, это стало результатом ссоры из-за какой-то копии священной книги. Так или иначе, Колумба ушел странствовать. Он стремился найти такое место, откуда бы не была видна его родина.

Согласно легенде, вначале он высадился на одном из внешних островов или, может, на полуострове Кинтайр — не суть важно. Но когда Колумба поднялся на холм, он обнаружил, что Ирландия все еще в поле зрения. Поэтому он сел в лодку и снова вышел в открытое море. Спустя какое-то время его прибило к Айоне.

Мало кто из людей того времени столь же сильно повлиял на будущие поколения, как Колумба. В особенности это относится к Ирландии. Рассказы о Колумкилле, или Колумбе, как мы его сейчас называем, передавались из уст в уста на протяжении тринадцати столетий. Я сам слышал, как простые крестьяне из Донегала, которые и читать-то по-английски не умеют, рассказывали о Колумкилле так, будто только на прошлой неделе встречались с ним на ярмарке.

Колумба был высоким, загорелым, бородатым. Человек необыкновенной физической силы, неутомимый и решительный, он обладал таким громким голосом, что когда читал псалмы, его было слышно на другом конце острова. Сохранились истории, доказывающие, что Колумбу отличал не только крутой нрав, но и недюжинное чувство юмора. Полагаю, он был типичным ирландцем.

Больше всего мне нравится легенда о часовне Святого Орана. Она забавная, хотя и несколько мрачная. Рассказывают, что как-то раз при строительстве часовни Колумбе было видение: голос свыше велел ему принести человеческую жертву, точнее, замуровать кого-нибудь живьем в основании часовни. Как только об этом стало известно, тут же нашелся доброволец — один благочестивый монах по имени Оран (впрочем, по другой версии, его выбрали по жребию). Итак, предначертание было исполнено — несчастного монаха замуровали в основании часовни.

Прошло три дня. Колумба, который был сильно привязан к Орану, не находил себе места. Наконец он решился вскрыть могилу друга, чтобы в последний раз взглянуть на него. Однако он обнаружил Орана вполне живым и здоровым.

— В смерти нет никакого чуда, — заявил тот. — И ад совсем не такой, как его описывают.

Эти кощунственные слова настолько ужаснули Колумбу, что он тут же схватил лопату и поспешил снова закопать своего друга. При этом он якобы приговаривал:

— Земля, земля, заполни рот Орана, чтобы он не мог больше богохульствовать!

Умер Колумба в 597 году, вскоре после того, как святого Августина послали в Кент для обращения англосаксов в христианство. Колумбу похоронили на Айоне, но столетие спустя перевезли тело в Ирландию. Что с ним случилось впоследствии, достоверно неизвестно. Кто-то утверждает, будто останки святого снова вернули на Айону и там тайно перезахоронили. Однако более вероятным кажется, что прах Колумбы попросту затерялся. Затерялся и рассеялся на просторах кельтского королевства — косточка здесь, косточка там.

Остров Айона — серьезное, населенное призраками место. Оно в значительной мере определило судьбу христианского мира на ранних этапах его развития. Недаром его называли ирландским Римом. И когда вы стоите на холмах Айоны и смотрите на запад — туда, где над водами Атлантики, словно корабли на приколе, возвышаются далекие острова, или когда наблюдаете тихий закат, окрашивающий теплыми красками гранитные склоны и песчаные пляжи, в такие мгновения вы не можете не чувствовать, что Айона — совершенно особенное место. Маленькое святилище, навечно посвященное Богу.

Дождь лил целый день. Он шел и шел с выматывающей надоедливостью зубной боли. Порой ливень слегка утихал — словно бы дразнил, обещая вот-вот кончиться, но тут же вновь припускал с удвоенной силой. Казалось, небо опрокинулось на землю, и та до предела напиталась влагой. Разбросанные валуны блестели, как коричневое стекло. Клочья тумана падали с неба и превращались в серую пелену, которая обволакивала весь мир. Ручьи с шумом низвергались со склонов холмов, реки набухли и поднялись до самых мостов. Все лужи и заводи переполнились водой, а исстрадавшаяся земля извергала новые неожиданные потоки. Резкий порывистый ветер решил, очевидно, внести свою лепту в творившееся светопреставление: в безумной попытке опровергнуть все законы земного тяготения он обрушивался на водяные капли и подбрасывал их вверх, к изливавшемуся дождем небу. При взгляде на все это безобразие становилось абсолютно ясно, почему шотландцы изобрели виски.

Время от времени на размокших дорогах Малла появлялась фигура какого-нибудь древнего, насквозь промокшего старика. Дождевые капли висели у него на бороде, на кустистых бровях и на бакенбардах — той рыжей поросли, которую истинные горцы считают своим долгом отращивать на скулах. Обычно старик останавливался и после короткого мрачного молчания изрекал с непререкаемым видом:

— Дождливый сегодня выдался денек!

Чтобы не разочаровать собеседника, следует тоже остановиться, наклониться против ветра и, стоя по щиколотку в новорожденной речке, прокричать в ответ:

— Да уж, точнее и не скажешь!

После чего старик, укрепившийся в сознании собственной правоты, зашлепает по лужам дальше.