Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

Каждый шаг по Глен-Шиел дарит новые, все более захватывающие ощущения. Эта долина из тех, что раскрывают свою красоту постепенно. Когда шагаешь по извилистой дороге, расположенной на уровне моря, вздымающиеся по обочинам горы кажутся невероятной высоты. Вы то и дело останавливаетесь, чтобы поглазеть по сторонам. Даже не верится, что впереди ожидают еще более величественные виды. Справа от меня река Шиел стремительно катила свои воды в каменистых берегах. На склоне холма я углядел огромный черный валун, под которым, по слухам, укрывался принц Чарльз. Голодный и озябший, в истрепанных одеждах, он провел здесь ночь, прежде чем двинуться дальше. Погоня шла за ним по пятам, за голову принца была объявлена награда в тридцать тысяч фунтов стерлингов.

Я наконец добрался до вершины, и в самой верхней точке долины моему взору открылся неожиданный вид на Лох-Дьюх. Соленое озеро врезается в материк, прокладывая себе дорогу среди горных кряжей. Берега его кажутся золотистыми от морских водорослей — они играют и бликуют на солнце. Вода в озере голубая, как небо над ним. А вокруг высятся горы более темного, синего тона. Оглянувшись назад, я и там, в начале долины увидел горы, наползающие друг на друга. В ярком солнечном свете хорошо видны их глубокие лощины, наклонные возвышенные участки, леса, где разгуливают олени, маленькие затененные долины, куда никогда не заглядывают солнечные лучи, крутые обрывы, испещренные блестящими ниточками горных ручьев.

Сейчас я находился в самой глухой и уединенной точке Великобритании; невозможно дальше спрятаться от человеческой цивилизации. Ближайший город Инвернесс находился на расстоянии пятидесяти миль.

Солнце уже опускалось за горизонт, когда я начал восхождение на большой холм, стоявший на берегу озера Лох-Дьюх. Я двигался дорогой, которая взбегала на вершину Мам-Раттахан и затем уводила в сторону маленького прибрежного городка Гленелг.

Вот и вершина. Она возвышается на 1116 футов над уровнем моря, и отсюда открывается один из самых великолепных видов, какие мне довелось наблюдать в Шотландии. По своей волшебной красоте и вселяющему почти суеверный трепет величию этот пейзаж вполне может сравниться с панорамой Кулинз на острове Скай…

Солнце садилось. Далеко внизу лежало голубое озеро с золотистой каемкой по краям. В нем отражались облака, отливавшие желтым и светло — розовым цветом. Я забрался так высоко, что мог заглянуть поверх горных вершин — тех, что пониже — и увидеть коричневые громады, окружавшие Бен-Аттоу и доходившие до самой Глен-Аффрик. На юге мой взгляд переползал через Сгурр Вик Баррах и упирался в могучий Сэддл, возвышавшийся не только над темными долинами, но и над младшими собратьями.

Чтобы понять мои ощущения, вообразите себя стоящим на границе совершенно иного, чуждого мира (например, подойдет лунный пейзаж). Представьте себе горные цепи, вздымающиеся одна за другой, и каждая из них по причудливой, извилистой траектории перечеркивает небо. Горные пики громоздятся друг на друга подобно замерзшим раскатам грома. Они вырастают над гладкой равниной и достают до самого неба — точь-в-точь как мифические великаны, могучими плечами подпирающие небесный свод. И вы глядите поверх голов этих горных монстров: вдоль долин, где текут порожистые реки, минуя глубокие ущелья, в которых ели и березы укрываются от ярости здешних ветров, через мили и мили блеклых, бесцветных пустошей, все дальше и дальше… До тех пор пока ваш взгляд не упирается в очередного гиганта, заслоняющего и подавляющего все вокруг.

Я не представляю пейзажа прекраснее, чем тот, что открывается с Мам-Раттахан. Разве что только вид с вершины Бен-Невиса. На мой взгляд, именно этот пейзаж (а не какой-нибудь, скажем, остров Скай) воплощает истинно шотландский дух — сочетание двух таких несовместимых явлений, как сила и нежность. Это та картина, которой всякий человек готов любоваться на протяжении всей жизни с неослабевающим чувством любви и почитания.

По мере того как мерк дневной свет, горы становились все темнее, пока не обрели темно-лиловый оттенок. По долинам поползли серые туманы, а вершины холмов окутались темной дымкой, которая протянулась в воздухе от одного хребта к другому. Высоко в небе загорелась первая звезда, и горы притихли, погрузились в ночной мрак и безмолвие.

Вот уже много часов я не встречал ни единого человека. И вдруг я увидел его. Он лежал на островке влажного вереска на обочине дороги — крупный мужчина с рыжеватой бородой. Одет он был в ворсистый костюм с брюками гольф и охотничью войлочную шляпу с водоотталкивающим покрытием. В левой руке он сжимал дорожный посох, рукоятка которого служила опорой для подзорной трубы. Мужчина держал ее правой рукой и направлял на склон противоположной горы.

Звук моих шагов отвлек огромного горца от его занятия. Не без усилия он поднялся и обернулся в мою сторону. Меня поразили его глаза — пронзительно-голубые, с открытым и искренним взглядом. Одарив меня неким подобием улыбки, горец спросил:

— Вам доводилось когда-нибудь видеть, как убивают оленя?

— Да, — ответил я, — в Арране.

— Ну, ясно, — кивнул мужчина. — Примерно через полчаса сможете снова полюбоваться мертвым оленем. Они как раз подбираются вон из-за того холма.

И передал мне свою подзорную трубу.

Отыскать коричневого оленя на коричневом склоне — доложу я вам, непростое дело. Особенно для человека, непривычного к охоте на оленей. Я щурился и жмурился, елозил на месте и корчился от стыда, но в этом скоплении смутных пятен размером в полкроны мог разглядеть все что угодно, кроме оленя.

— Он лежит вон там, — настаивал мой зоркий собеседник, — и голова у него высоко поднята! Он пролежал так все утро! Видите то темное пятно недалеко от лощины?

Мне было ужасно стыдно, но я не видел никакого оленя! Лично я в подобной ситуации поступил бы так же, как большинство жителей Низин и практически все жители моей родной Англии, а именно — обозвал бы дураком такого недотепу и затоптал бы насмерть своими дорожными башмаками. Однако огромный горец проявил по отношению ко мне поистине ангельское терпение.

На берегу ручья он вырвал клок мха, затем прошел к мосту и укрепил его наподобие мишени. Должным образом наведя подзорную трубу, он допустил к ней меня и предупредил, чтобы я ни на миллиметр не смещал устройство. Я прильнул к окуляру и — увидел оленя!

Он лежал высоко на горном склоне, примерно в трех милях от нас. Это был светло — коричневый самец, который почти сливался с вересковой подстилкой…

— Стоунов на девятнадцать потянет, — предположил мой новый знакомец.

Олень лежал неподвижно, словно изваяние. Голова высоко вскинута, над ней темнели раскидистые рога. Он был просто великолепен! И я не имел никакой возможности предупредить его о грозившей опасности.