Юрий Иванов - Острова на горизонте

Дикие лошади подходили к дюне. Помахивая гривами и хвостами, задирая головы, по-видимому, чтобы увидеть музыканта, они торопились на необыкновенный концерт.

Джо заиграл вновь. Лошади подходили все ближе и ближе. Я с любопытством разглядывал их добрые мохнатые морды, большие глаза, гривы, которые никто никогда не подстригал, и до самой земли хвосты. Остановились метрах в двадцати от нас. Слушают, фыркают, взмахивают хвостами, отгоняя назойливых слепней.

— Сейчас можно подойти к любой, — сказал Джо. — И можно погладить. Сесть верхом. А они — ничего. Они будто гипнотизируются музыкой. И такое состояние у них день-два. И вот, когда надо накосить сено в долине… для наших, одомашненных лошадей, я поднимаюсь и играю на трубе. А потом мы идем и косим.

— Играл когда-то в оркестре? — спросил я.

— Нет. Любитель, — торжественно и серьезно ответил Джо. И улыбнулся печально: — Все мои беды от этой трубы. Это уж точно, док. Было мне лет двадцать, когда я увидел ее в магазине. Купил. Начал учиться играть. Ну и гоняли же меня все! Уж больно звук силен! Жил-то ведь я в большом городе, в большом доме. Пришлось играть в подвале. Играю, а весь дом сотрясается. Играл на чердаке. Погнали и оттуда. «Звуки кровлю разрушают», — заявил домовладелец. Ездил играть на пустырях и свалках. Да какое ездил! Ходил, таскал трубу через весь город — ведь с ней ни в трамвай, ни в автобус! И вот, когда узнал, что на острове Сейбл в спасательной станции есть вакантное место, — поехал… Играю. И сочиняю. Вот послушай, док, концерт называется «Остров в океане».

Джо обхватил трубу руками, прижал ее сияющее тело к своему животу и выдул такие мощные звуки, что мне показалось, будто это ревет супертанкер, расчищающий себе дорогу в узком Малаккском проливе.

— Однажды был сильный туман. А тифон-ревун острова, укрепленный на башне Ист-Флашстаф, вышел из строя. — Толстяк Джо составил трубу с колен на песок и, обнимая ее правой рукой, левой поглаживал по сияющему боку. — Так вот, туман. Три траулера ползают возле острова, а там еще какое-то судно прет из Канады в Европу. И прямо на остров… А ревун молчит! Взял тогда я свою трубу, поднялся на дюну и затрубил. Я трубил восемнадцать часов, док. Я думал, что умру в тот страшный день. Но я знал, что суда могут сбиться в тумане с курса, и трубил, трубил, трубил. Рассеялся туман. Друзья уволокли меня в дом на руках. Я проболел, док, неделю. Я выдул из себя все силы. Радиограмму мы получили с канадского теплохода. «Вышел строя радиолокатор. Сбились с курса. Шли прямо остров Сейбл. Счастью услышали работу вашего тифона. Благодарим вас», — Толстяк Джо засмеялся, поцеловал трубу и вытер это место рукавом тельняшки. — Я уже говорил, что заболел тогда и Вика…

— Рика?

— Ну да, Вика-Рика, она ухаживала за мной, ночами не спала, дежурила. Мы были целую неделю рядышком, друг возле друга. И это было… — Не окончив рассказа, толстяк Джо схватил трубу и рывком взгромоздил ее себе на колени, громко сказал: — Концерт называется «Девочка из океана».

— Джо-оо! — послышалось в это время из-за дюны.

Размахивая брюками, на дюну поднималась Рика. Петух и куры бежали за ней. Рика останавливалась, чтобы отогнать их, но куры не возвращались к дому.

— На, надевай. Как не стыдно!

Рика подала толстяку Джо его брюки, а сама, подхватив горсть песку, швырнула в петуха и кур. Вскокотнув, петух принял на себя удар, лишь слегка попятился, всем своим видом показывая, что назад ни он, ни его воинство не повернет. Рика поглядела на меня. Развела руками:

— Вот так всегда. Если не запру их в курятнике, так и идут за мной, так и идут!

— Да и пускай идут, — робко сказал толстяк Джо. — А куда ты собралась?

— Я свожу доктора на гору Риггинг. Покажу ему Морскую деву. И… — Она поглядела на меня. — Послушай, Нат, ты когда-нибудь слышал, как кричат потопленные корабли?

— А разве такое бывает?

— Бывает. А ты, отец Джо, отправляйся домой.

— Хорошо, детка, хорошо.

Толстяк Джо вытер губы и, увидев строгий взгляд девочки, торопливо выдернул из кармана носовой платок. Встряхнув, развернул его. Отчего-то посредине платка оказалась черная безобразная дыра. Видимо, Джо сунул еще горящую сигару в карман. Скомкав платок, засопев, как морж, высунувшийся из проруби, Джо с кряхтением взгромоздил на себя трубу и, оставляя глубокие следы, стал спускаться с дюны.

— Вот живи тут с ними… С такими! — выкрикнула Рика и дернула меня за рукав: — Пошли. — И сама, резким движением отбросив волосы на спину, сердито продолжила: — Все на них рвется, носки дырявые, пуговицы теряются. А отец Джо… О, он когда-нибудь устроит пожар на Ист-Ривер! Засыпает с сигарой во рту. То нос опалил, в другой раз губы сжег, в третий — горящий пепел упал на одеяло. Сплю. Чувствую, паленой ватой пахнет… Кши! Кши! — Нагнувшись, она кинула песком в кур, и те остановились, но стоило начать движение, как петух и куры плотной толпой пошли за нами. Рика засмеялась, а потом посерьезнела, сведя брови, продолжила: — Чувствую, паленой ватой пахнет. Вскакиваю. Бегу. Дым валит от одеяла, а отец Джо спит как ни в чем не бывало. Ужас! А отец Фернандо? Тот читает перед сном. При свече. Да так и засыпает. А однажды свечка упала. Помню, заснула. Вдруг просыпаюсь и думаю: «Не погасил ведь он свечку! И упала она, вот-вот пожар будет! Ночь, ветер…» Вскочила я — и к отцу Фернандо. Точно: спит. Книга на груди. А свеча уже наклонилась… Послушай, давай удерем от кур, а?

— Беги.

Взвизгнув, Рика бросилась вперед. Волосы прыгали по спине, развевались столбом. Я гнался за ней с изяществом носорога.

Девочка вдруг споткнулась и упала врастяжку. Вскрикнула. Схватилась за коленку. Я опустился рядом. Она сильно ударилась, содрала с коленки кожу. Побелела, стиснула зубы.

— Ну-ка убери руки. Дай подую, и все пройдет.

Она вдруг закрыла лицо ладонями.

— Будь мужественной. Ведь не так уже и больно, а?

— Я не от боли, нет, — проговорила она. — Просто мне… мне очень-очень плохо. Произошло ужасное, ужасное!

— Что же произошло, что?

— Я не могу сказать, не могу!..

— Ну и не надо.

Рика улыбнулась, утерла ладошкой слезы, как-то робко, с непонятным для меня немым вопросом взглянула в мое лицо. О чем-то хотела спросить? Или хотела сказать что-то очень важное? Протянула руку, и я помог ей подняться. Потом, пошарив в кармане куртки, она достала синюю, немного выцветшую ленту и, откинув волосы на спину, попросила:

— Завяжи.

— Куда мы торопимся? Не надо бежать.

— Ага, пойдем, — сказала Рика и, как бы продолжая начатый рассказ про своих отцов, сказала: — Или вот капитан Френсис. Порой с ним что-то случается по ночам. Обычно во время сильных штормов вдруг поднимается и уходит из дома. Он вроде бы как спит. И не спит! Вроде бы как все видит — и ничего не видит… Капитан поднимается и идет к берегу. Прямо на волны! Однажды я недосмотрела, а он поднялся и пошел в океан. Волны сшибли его, и тогда он проснулся. Капитан только мне об этом говорил, больше никому. И я тебе скажу, а ты никому, ладно?