Тим Северин - Острова пряностей

В Кобаданге мы расстались наконец с нашим неизбежным сопровождающим из лесного департамента. Я заплатил ему, к его огромному удовольствию, наличными и даже выдал денег на проезд обратно в Доббо. В ожидании попутной моторной лодки, которая доставила бы его обратно в офис в Доббо по морскому каналу, он мог провести в Кобаданге и день, и целую неделю, но для него это не имело никакого значения. Мы же продолжили путь в противоположном направлении, вдоль побережья Ару.

Нашей целью был морской заповедник Юго-Восточный Ару, в 50 километрах к югу. На карте он выглядел замечательно: пунктирная линия охватывала лабиринт из коралловых рифов, лагун и небольших островов, простирающийся с юго-восточной оконечности главного острова. Этот район должен был стать прибежищем для охраняемых морских животных, прежде всего для морских черепах и дюгоней. Когда-то этих крупных млекопитающих, которые питаются растущими на морском дне водорослями и чем-то напоминают моржей без бивней, было здесь очень много. Принятое властями в Джакарте природоохранное законодательство запрещает их ловить или убивать, тем не менее дюгони часто попадают в рыбацкие сети и погибают. Пожалуй, только этим обстоятельством можно оправдать продажу дюгоньих зубов (их иногда называют также бивнями) торговцами из Доббо. Когда мы поинтересовались этим у инспектора в Кобаданге, выяснилось, что он несет ответственность и за патрулирование, и за охрану морского заповедника. Он утверждал, что ездит туда ежегодно по шесть-семь раз с целью проверить, все ли в порядке. Мне стало интересно, как он умудрялся это делать: ведь под его присмотром также 13 тысяч гектаров на острове Баун, кроме того, добраться до морского заповедника можно только на лодке. Мы уже обратили внимание на жалкое состояние находящегося на пляже патрульного катера лесного департамента: очевидно, что им давно не пользовались. И запасного катера, по всей видимости, тоже не было. Я снова — в который уже раз! — поймал себя на мысли, что нам преподносят некое подобие правды с целью произвести благоприятное впечатление.

Мы отплыли на рассвете 21 марта, воспользовавшись отливом, который вынес «Альфреда Уоллеса» в море, на юг, сквозь вереницу невысоких островов, обрамляющих побережье. Море здесь было очень мелкое, карт здешних вод не имелось, поэтому нам приходилось тщательно следить за кривыми кольями, которые местные рыбаки втыкали в кораллы в качестве вешек, обозначающих проход. Главным объектом морского заповедника был остров Эню — самое большое гнездовье морских черепах в Ару, а также место, где дюгони были распространены до шестидесятых годов XX столетия. Инспектор Кобаданги, который остался в своей деревне, заверил нас, что мы сможем найти там множество черепашьих гнезд. Но дюгони, по его словам, сейчас встречаются очень редко; если они даже и существуют, то увидеть мы их, скорее всего, сможем только возле единственной на Эню якорной стоянки, которая называлась Дюгонь-Крик.

Эню с воды выглядел как типичный небольшой островок в южных морях. Не имеющий ни обрывов, ни холмов, он всего на несколько метров возвышался над уровнем моря, и его коралловая сердцевина была покрыта густым строем невысоких деревьев, мангровых зарослей и кустарника. С нашей стороны острова находилась главная достопримечательность — состоящий из белого песка пляж километровой длины. Когда мы проплывали вдоль пляжа, выбирая место для стоянки, Янис пришел в состояние крайнего возбуждения. Он вскочил на крышу каюты и изо всей силы вцепился в мачту, жадно уставясь на остров. По его словам, этот остров был ему хорошо знаком, поскольку он ловил рыбу в этих местах лет десять назад, когда работал на тайваньском траулере. Команда частенько наведывалась на берег Эню, чтобы набрать черепашьих яиц. Когда мы были метрах в двухстах от берега, Янис уже облизывался, предвкушая пиршество. «Яйца! Яйца! Яйца!» — восклицал он, показывая на следы и вмятины на песке.

Мы тщательно следили за глубиной, лавируя между выступающих верхушек коралловых рифов, и в устье Дюгонь-Крик нашли пригодное для якорной стоянки место. Янис едва сдерживал нетерпение, ожидая, когда отвяжут закрепленную на крыше рубки шлюпку и опустят ее за борт. Через несколько минут они вместе с Бобби уже усиленно гребли по направлению к берегу, прихватив с собой пластиковый мешок в надежде раздобыть и доставить нам изысканный деликатес — черепашьи яйца. Было совершенно невозможно — да и небезопасно — его удерживать. Для Яниса, не имеющего постоянного пристанища рыбака с Кая, Эню был всего лишь местом, где черепахи устраивают свои кладки яиц и где можно прекрасно поохотиться, — все остальное его не интересовало. Незаметно было, что он или кто-либо из его спутников знали или считались с тем фактом, что мы находимся в самом сердце морского заповедника и что разрушать черепашьи гнезда противозаконно. Неким оправданием могло бы служить то обстоятельство, что обитатели здешних мест традиционно собирали здесь яйца, и ничего с тех пор не изменилось. Но ведь Янис не был местным жителем, равно как и тайваньские рыбаки. Очевидно, что черепашьи яйца здесь доступны для всех желающих.

Нам пришлось долго ждать возвращения Яниса. Они с Бобби вернулись на шлюпке только после полудня, и Янис выглядел обескураженным.

Он взобрался на планширь и сказал: «Пусто. Ни одного яйца. Все унесли». Он просто не мог в это поверить и лишь недоуменно качал головой. Они с Бобби пристали к берегу, оставили шлюпку на берегу и бросились на поиски черепашьих яиц, вполне уверенные, что найдут их в ближайших нескольких метрах. Они сразу же наткнулись на первую черепашью кладку, но та была разрыта. То же самое и со следующим гнездом, которое находилось всего лишь в нескольких метрах дальше, и со всеми остальными… Они обошли весь песчаный пляж, и нашли около 60 или 70 гнезд. Все были разорены.

Янис не ожидал подобного развития событий. Ему казалось, что сбор черепашьих яиц на Эню представляет собой столь же нехитрое занятие, как и поход в магазин, — просто снимаешь консервную банку с полки, и все. Однако здесь, на протяжении всего длинного песчаного берега, не нашлось ни одного черепашьего яйца.

Янис отвез меня на берег в шлюпке; первое, что я увидел, ступив на песок, были высушенный череп и расколотый панцирь мертвой черепахи, лежащие на песке на месте ее гибели. Должно быть, когда-то это было красивое животное: панцирь около 4 футов в длину и 3 футов в поперечнике, и краешек панциря возле хвоста все еще был украшен лоскутом кожи с причудливыми пятнами. Бобби оторвал этот кусок кожи и показал мне. «Это можно продать на рынке», — сказал он, видимо, желая подчеркнуть, что тот, кто убил черепаху, даже не забрал имеющие хоть какую-нибудь ценность части тела животного. В стороне от панциря виднелся первый из черепашьих следов, идущих от кромки воды, через сухие песчаные склоны до низкорослого кустарника, который ограничивал пляж. Здесь, в рыхлом песке среди корней кустов, добравшиеся сюда самки роют ямки и откладывают в них яйца. Определить местонахождение этих яйцекладок легко может даже самый ненаблюдательный посетитель. Массивные животные, напряженно работая передними и задними плавниками, с большим трудом перемещаются вверх по склону, чтобы добраться до пригодных для гнездования мест, и каждый шаг на песке отмечали четкие глубокие следы от плавников. Между следами плавников пролегала широкая борозда, оставленная при движении тяжелыми черепашьими щитками. На песчаном берегу отпечатки черепашьих плавников выделялись столь же отчетливо, как где-нибудь в иных местах выделяется след протектора проехавшего автомобиля средних размеров. Любой мог безошибочно проследить путь черепахи до того места, где она в итоге устраивала яйцекладку. Б ольшая часть яйцекладок располагалась на самом краю песчаного пляжа, перед кромкой кустарника; но некоторые гнезда были вырыты на равнине среди кустов. Где бы ни находились гнезда, везде мы видели одну и ту же картину. Обычно кладка выглядит как довольно ровное место, так как после откладывания яиц черепаха засыпает гнездо песком и рыхлым гравием, чтобы защитить кладку от хищников. Но эта уловка не в состоянии обмануть грабителей человеческой породы, которые разрывали кладки, находили и забирали яйца. Вместо тщательно выровненного матерью-черепахой участка пляжа каждое гнездо представляло собой яму, окруженную кучей вырытого песка. Вдоль всего берега виднелись десятки таких кратеров. Разоренная, безжизненная местность казалась результатом какого-то побоища — будто весь песчаный берег острова Эню подвергся артиллерийскому обстрелу.