Александра Давид-Неэль - Тайные учения Тибета (сборник)

Если покойный лама предсказал место своего возрождения или же оставил распоряжения относительно предстоящих поисков, то следопыты черпают вдохновение именно в этих указаниях. Если же наводящих сведений нет, они совещаются с ламой-звездочетом и прорицателем, указывающим обычно в весьма туманных выражениях место, где следует искать ребенка, и признаки, по которым его можно будет узнать. Когда речь идет о высокопоставленном тулку, испрашивают совета одного из государственных оракулов, а при розысках перевоплотившегося Далай-ламы и Таши-ламы эта консультация является обязательной.

Иногда очень быстро удается найти ребенка по приметам, соответствующим описанию прорицателя. Но случается, проходят годы, а поиски остаются безуспешными. Для благочестивых прихожан ламы это большое горе. Еще более удручены монахи: лишенный своего высокочтимого главы, монастырь больше не привлекает толп набожных благотворителей, и угощения и дары становятся редким удовольствием. Но пока безутешные прихожане и трапа горюют, жуликоватый управляющий покойного ламы, должно быть, втайне ликует, так как благодаря отсутствию законного хозяина он бесконтрольно распоряжается его имуществом и быстро богатеет.

Напав на след более или менее подходящего мальчика, снова совещаются с ламой-прорицателем. Если тот одобряет предполагаемого кандидата, то последнего подвергают следующему испытанию: несколько личных вещей покойного ламы перемешивают с подобными им предметами, и ребенок должен отобрать вещи ламы, как бы узнавая предметы, принадлежавшие ему в прошлой жизни.

Иногда на освобожденный со смертью тулку престол претендует сразу несколько мальчиков. У всех детей одинаково убедительные приметы, все они узнают без единой ошибки предметы покойного ламы. Бывает также, что ламы-звездочеты и прорицатели расходятся во мнениях и указывают на разных наследников.

Такие недоразумения часто имеют место, когда дело идет о преемнике одного из великих тулку, владык знаменитых монастырей и обширных поместий. Множество семей мечтает посадить одного из своих сыновей на трон усопшего ламы.

Родителям юного тулку часто разрешают жить в монастыре, пока он еще нуждается в материнском уходе и заботах. Со временем им предоставляют комфортабельное жилище в монастырских угодьях, но за пределами монастыря, снабжают в изобилии всем необходимым для беззаботного и приятного существования. Если в монастыре не имеется жилища, специально предназначенного для родителей великого тулку, или же речь идет о тулку, не являвшемся главой гомпа, отец и мать ребенка-избранника остаются на родине и получают богатое содержание до конца дней своих.

Кроме главы монастыря, большие гомпа иногда насчитывают среди своих монахов свыше сотни тулку. Последние, помимо роскошного жилища в монастыре — их официальной резиденции, — часто имеют жилища и в других монастырях, а кроме того — владения во многих местах Тибета или Монголии.

Близкое родство даже с самым незначительным тулку всегда достаточно выгодно, чтобы возбудить алчность в сердце какого угодно тибетца. Потому вокруг права наследования тулку плетутся многочисленные интриги, а среди воинственного населения Кхама и Северной границы разгоревшиеся страсти часто бывают причиной кровопролитных столкновений.

Из конца в конец по всему Тибету разносятся многочисленные легенды о маленьких тулку, доказывающих подлинность своего происхождения рассказами о событиях прежней жизни. В этих рассказах мы находим обычную для Тибета смесь комического элемента, суеверия, хитрости с действительно ошеломляющими фактами.

Я могла бы сообщить десятки таких историй, но предпочитаю ограничиться двумя событиями, так как мне довелось принимать в них некоторое участие.

Рядом с дворцом ламы-тулку Пегиай, у которого я жила в Кум Буме, находилось жилище другого тулку, по имени Агнай-Цзанг (не следует его путать с великим Агхиа-Цзанг, главой Кум Бума, о котором упоминалось выше). После смерти последнего Агнай-Цзанга уже прошло семь лет, а его воплощение все не удавалось найти. Не думаю, что это обстоятельство сильно удручало его домоправителя. Он бесконтрольно распоряжался всем имуществом покойного ламы, причем его собственное состояние находилось в периоде приятного процветания.

Но как-то во время очередной коммерческой поездки интендант ламы свернул отдохнуть и утолить жажду на одну из ферм. Пока хозяйка готовила чай, он достал из-за пазухи табакерку из нефрита и уже собирался угостить себя понюшкой, как вдруг игравший до этого в углу кухни мальчуган помешал ему, положив ручонки на табакерку и спросив с укором:

— Почему это у тебя моя табакерка?

Управляющий остолбенел. Драгоценная табакерка действительно ему не принадлежала. Это была табакерка покойного Агнай-Цзанга. Может быть, он и не собирался совсем ее присвоить, но все-таки она была у него в кармане и он постоянно ею пользовался.

Он стоял в смущении, дрожа под устремленным на него угрожающим суровым взглядом мальчика — лицо малыша вдруг изменилось, утратив все ребяческие черты.

«Сейчас же отдай, — приказал он. — Это моя табакерка».

Преисполненный раскаяния, перепуганный суеверный монах рухнул к ногам своего перевоплощенного повелителя.

Через несколько дней я наблюдала, как мальчика с чрезвычайной пышностью препровождали в принадлежащее ему по праву жилище. На нем было одеяние из золотой парчи, и ехал он на великолепном пони черной масти, которого управляющий вел под уздцы.

Когда шествие вошло за дворцовую ограду, мальчик сделал следующее замечание:

«Почему, — спросил он, — мы поворачиваем налево? Во второй двор нужно ехать через ворота направо».

И действительно, после смерти ламы по какой-то причине ворота справа заложили и проделали другие, слева.

Это новое доказательство подлинности избранника привело монахов в восхищение. Юного ламу привели в его личные покои, где был сервирован чай.

Мальчик, воссев на большую груду подушек, посмотрел на стоявшую перед ним нефритовую чашу с блюдцем из позолоченного серебра и украшенной бирюзой крышкой.

— Дайте мне большую фарфоровую чашку, — приказал он и подробно описал чашку из китайского фарфора, не забыв и украшавший ее рисунок.

Никто такой чашки не видел. Управляющий и монахи старались почтительно убедить молодого ламу, что в доме такой чашки нет.

Как раз в этот момент, на правах дружеских отношений с управляющим, я вошла в зал. Я уже слышала о приключении с табакеркой, и мне хотелось поближе посмотреть на моего необыкновенного маленького соседа.

По тибетскому обычаю, я поднесла новому ламе шелковый шарф и несколько других подарков. Он принял их, мило улыбаясь, но с озабоченным видом продолжая думать о своей чашке.