Тим Северин - Экспедиция «Уллис»

Хакки, турецкий корабел старой школы, заботливо присматривал за моей галерой на ее зимней квартире. Отремонтировал шпангоуты, которые потрескались во время летнего перехода в Грузию, смазывал льняным маслом обшивку из алеппской сосны, защищая ее от морозов. Сверх того, он выстругал из крепкого турецкого дуба два новых рулевых весла и укрепил их бронзовыми шплинтами, поскольку оба прежних сломались в Черном море, а после починки опять сломались. Парус мы тоже заменили. Его предшественник сопрел от черноморской влаги и совершенно износился. Новый парус был сшит вручную из полотна и украшен портретом древнего аристократа — сильно увеличенной копией изображения на некогда украшавшем кубок во дворце царя Нестора маленьком, золотом с эмалью медальоне. Его нашли во время раскопок археологи; теперь он экспонируется в Национальном музее в Афинах. Я посчитал, что команде «Арго» пристало плавать под надзором современника Улисса.

Команда была вполне интернациональной. При выходе из Стамбула она состояла из пяти ирландцев, четырех англичан, двух турок, одного американца и одного сирийца. Некоторые члены группы, которая вместе со мной прошла по следам Ясона — загребной Марк Ричардс, мой тогдашний помощник Питер Уилер, ирландский рыбак Кормак О’Коннор и Питер Уоррен, — обещали выбрать время для участия на каком-либо из дальнейших этапов. По ходу плавания, когда одни присоединялись к нам, другие уходили, исчерпав запас свободного времени, на разных этапах в команду вливались австралийский моряк торгового флота, английский счетовод, турецкий студент, бывший греческий пилот гражданской авиации, болгарский журналист. Англичанин, работавший в одном из государств на берегах Персидского залива, получив краткосрочный отпуск, попросил принять его в нашу компанию «на два-три дня». Жизнь на борту «Арго» так пришлась ему по душе, что он покинул нас через три недели, когда оставалось времени лишь на то, чтобы срочно вылететь в Лондон, откуда другой самолет должен был доставить его к месту работы. Мы так и не смогли выяснить, сумел ли он в Англии вырвать несколько дней, чтобы навестить ожидавшую его семью.

Корабел Хакки так гордился своим заданием присматривать за «Арго», что с нескрываемой грустью прощался с нами, когда мы покинули водную станцию и взяли курс на европейский берег, чтобы забрать кое-какие припасы. Здесь два члена команды — оба ирландцы — решили совершить небольшую экскурсию. Я предупредил их, что мы отчаливаем в 10.00, и они побрели в город. Ровно в десять, не дождавшись экскурсантов, я приказал отдать концы, оставив на берегу незадачливых гуляк. Явившись на пирс, они с ужасом обнаружили, что мы ушли, увезя их одежду, деньги и документы. С великим трудом уговорили они капитана турецкого рыболовного судна взять их на борт и пуститься вдогонку за галерой, которая при попутном ветре и благоприятном течении быстро удалялась от Золотого Рога. В конце концов отставшие догнали нас, но это обошлось им в изрядную сумму наличными, востребованную турецким капитаном, не говоря о страхе, которого они натерпелись. С того раза никто не опаздывал к отплытию.

Прибывая на нашу галеру, новички быстро втягивались в повседневный ритм судовой службы. На ночь мы бросали якорь в небольших портах или тихих бухтах и, подобно нашим предшественникам в бронзовом веке, устраивались спать на берегу. На рассвете скатывали спальные мешки и гребли на шлюпке к «Арго», чтобы пораньше поднять якорь и выйти в путь, завтракая уже в море купленными накануне фруктами и хлебом. При попутном ветре особых усилий от нас не требовалось, разве что непосвященные должны были осваивать работу сдвоенными рулевыми веслами: тому, кто привык управлять современной яхтой, было непривычно рулить в противоположную сторону. На галеру таких размеров полагалось двадцать гребцов, нас же было всего тринадцать, долго на веслах не пройдешь. И мы придумали вспомогательное устройство: крепили к деревянному брусу запасной подвесной мотор от шлюпки и свешивали за борт. При полном штиле этот мотор-на-палке работал превосходно, однако я опасался, что в шторм наша необычная конструкция себя не оправдает, к тому же сильные волны могли ее повредить. Последующие события подтвердили обоснованность моих тревог; пока же мы лихо мчались вперед и всего за пять дней бодрящего хода с попутным ветром прошли от Стамбула до Трои. Серьезные усилия понадобились только для приведения в порядок кожаных ремней для весел. Чтобы смягчить задубелую кожу, мы смазывали ремни бараньим жиром и энергично разминали их на планшире. Когда восемь полуголых мужчин, сидя под ярким солнцем лицом к планширю, тянули взад-вперед ремни, их вполне можно было принять за группу накачивающих мышцы фанатиков атлетизма.

Наконец якорь «Арго» зарылся в песчаное дно маленькой бухты Энтепе на южном берегу Дарданелл, по соседству с Троей, и я сразу почувствовал, что задуманное мной исследование не так-то просто провести: сегодня Улисс не узнал бы здешнюю береговую линию. Залив у симпатичной турецкой деревушки Энтепе — ближайшая к Трое удобная якорная стоянка для галеры, но и отсюда добрых три часа пешего хода до развалин, тогда как во времена Улисса весь греческий флот, насчитывавший, если верить сказаниям, до тысячи кораблей, пристал к берегу около самого города. В 1977 году отряд американских и турецких геоморфологов пробурил скважины на отделяющей теперь руины Трои от Дарданелл равнине четырехкилометровой ширины. Выяснилось, что, когда город впервые был основан около шести тысяч лет назад, он располагался на берегах врезанного в глубь суши широкого мелкого залива. От северных городских ворот вел откос прямо к удобному для швартовки месту. Однако протекающие около Трои реки Скамандр и Симоис несут столько ила и гравия, что постепенно закупорили бухту. Ко времени прихода флота Агамемнона ее площадь уже заметно уменьшилась, и город начинался почти в километре от уреза воды. Ныне, спустя еще три тысячи лет, заиливание возросло за счет осушения берегов, и турецкие крестьяне выращивают бобы, хлопчатник и пшеницу там, где некогда Улисс и его спутники покрывали свежей смолой корпуса своих кораблей, готовясь вновь спустить их на воду и выйти в долгий путь на родину.

Чтобы убедиться, как сильно все тут изменилось, совсем не обязательно бурить скважины. Достаточно сравнить новейшие навигационные карты Дарданелл с первыми точными инструментальными съемками побережья, произведенными сто лет назад. Расхождение огромно. Сегодня Троянский залив — соленая лагуна, где даже плоскодонному ялику трудно пробираться между песчаными и гравийными барами, а береговая линия продолжает теснить море. Ирригационные работы выпрямили излучины и меандры Симоиса и Скамандра. Как ни странно, меня это вовсе не обескуражило, напротив: совершающиеся ныне перемены помогают представить себе изменения, происходившие в древности. На южном берегу Дарданелл перед Троей наблюдается процесс заиливания и прироста суши, продолжающийся со времен Троянской войны. Конечно, буровые скважины и пробы грунта позволяют с научной точностью определить простирание древней бухты в разные периоды. Но и визуальных наблюдений на месте, дополненных сравнением новейших и первоначальных карт, довольно, чтобы представить себе, как преображалось побережье со времен великой осады. Необходимость считаться с такого рода переменами сыграла решающую роль в дальнейших наших исследованиях, когда мы сходили на берег там, где обитали одноглазые циклопы и чудовище Харибда, мифический страж опасного водоворота.