Тим Северин - По пути Ясона

Почему же мы не использовали высушенную древесину, спросил я. Потому что таковой в пределах досягаемости не было, а свежесрубленная сосна будет получше — она более податлива. Я внезапно сообразил, что услышал разгадку тайны, не дававшей покоя историкам. Они никак не могли понять, как древним грекам удавалось столь быстро восстанавливать потери своего флота в кораблях. Некоторые историки полагали, что на античных верфях хранились запасы древесины, из которых и строились новые корабли; но если так, каким образом былые мастера рассчитывали потребности флота в пополнении? Разгадка же оказалась простой: в древности наверняка не использовали высушенную древесину. Подобно Вассилису, старые мастера брали свежесрубленные деревья — «более податливые». Мастерство кораблестроителя, древнего или современного, заключается в умении определить, как поведет себя та или иная древесина, когда высохнет, насколько она сядет, насколько выгнется, — и, приняв все это во внимание, построить корабль.

Наш следующий шаг опять отличался от традиционных методов кораблестроения. Традиция предписывала строить корпус от киля, а уже затем устанавливать ребра. Том же подготовил для Вассилиса своего рода направляющие; позднее, когда корпус окажется в значительной степени собран, часть этих направляющих можно будет убрать, а остальные будут служить шпангоутами. Мы с Томом согласились, что так разумнее и что Вассилису придется примириться с новым для него методом строительства. Впрочем, ожидать от маэстро полного одобрения наших нововведений не приходилось, особенно с древесиной столь податливой и склонной к выгибанию. Ну и ладно; значение имело лишь то, что форма корпуса должна соответствовать проекту Колина.

После полудня в тот день, когда мы поставили на место несколько ребер, остальные ушли, а я задержался на верфи. Мне хотелось, что называется, почувствовать корабль. Впервые за все время строительства он приобрел отчетливые очертания, позволявшие представить, как выглядела галера 3000-летней давности. Стоя на берегу и разглядывая ребра корабельного «скелета», я поражался тому, сколь хрупким он кажется. Когда мы устанавливали ребра, они были вполне весомыми в наших руках. А теперь, расположившись вдоль киля, они нарушали пропорции; мнилось, что киль не выдержит их тяжести и собственного веса и переломится пополам. Мне пришел на память скелет крокодила, увиденный в музее естественной истории. Голова и массивные челюсти, подобно носу и тарану нашего корабля, казались слишком массивными для вытянутого позвоночника.

Вассилис, правда, нисколько не беспокоился — во всяком случае, никак беспокойства не проявлял. Каждое утро он приходил в мастерскую, кормил кошек, варил себе кофе на костре из стружек и принимался за работу. Ни Мимас с Томом, ни я, ни Джон Иган, который приехал фотографировать и помогать всем, кому понадобится помощь, не имели ни малейшего представления о том, что именно будет происходить в конкретный день. Чем займется Вассилис, предугадать было невозможно: он оказался абсолютно непредсказуемым. То он подступал с теслом к тарану, то менял местами доски и замерял их кривизну, то вдруг сообщал, что едет на другую сторону острова, чтобы поискать дубы, из ветвей которых получаются отличные нагели — те самые колышки, которыми доски крепились друг к другу. Он никогда не сообщал своих планов заранее — и никогда не объяснял, что и как делает. Он просто работал — в своем ритме и по своим методам. Нас с Томом едва не хватил удар, когда, вместо того чтобы начать корпус с первой доски у киля, Вассилис начал с последней — на уровне палубы. После чего совершенно неожиданно поставил на место самую нижнюю доску. Мы с Томом, разумеется, ждали, что затем он установит соответствующую доску по другому борту — не тут-то было! Вассилис поставил вторую снизу доску с той же стороны.

— Не верю своим глазам, — пробормотал Том. — Думаю, он собирается выложить борт целиком, прежде чем хотя бы начать другой. Мне бы такую уверенность в том, что все получится, как надо. Знаешь, я никогда ничего подобного не видел!

Вассилис ухитрился поставить с ног на голову и другую кораблестроительную теорию. Исследователи много писали о трудностях ожидающих того, кто попытается воспользоваться старинным методом соединения досок корпуса — так называемым методом шпилек и пазов. Этот метод — утраченное искусство, и потому эксперты в один голос заявляли, что воссоздать его чрезвычайно затруднительно. В ребре каждой доски следует проделать череду пазов, в которые будут вставляться плоские шпильки — на половину своей длины; следующая по порядку доска при таком методе надевается на шпильки сверху. После этого шпильки закрепляются деревянными же язычками-фиксаторами. Это весьма утомительный, однако вполне надежный способ крепления корпуса. Согласно исследованиям, необходимо потратить долгие часы на освоение этого метода, чтобы вычислить, где именно и на каком расстоянии друг от друга должны располагаться пазы, и определить правильный угол и размеры шпилек. Нам говорили, что времени на это уйдет очень много, так что строительство корабля займет не менее двух лет. Вассилис же, когда мы поделились с ним своими опасениями, только фыркнул. Том показал ему модель паза со вставленной шпилькой и фиксирующим колышком. Маэстро лишь пожал плечами.

— Это мелочи, — сказал он. — Я возьму две доски, вырежу пазы и клинья, составлю доски вместе и — тук-тук! — Он сделал характерный жест человека, забивающего гвозди молотком. — Все будет в порядке.

Разумеется, Вассилис оказался абсолютно прав. Первая доска внизу корпуса встала на место столь быстро и ловко, будто наш маэстро применял метод пазов и шпилек всю свою жизнь. Прочие доски тоже не вызвали у него никаких затруднений; при этом Вассилис работал фактически в одиночку, тогда как мастеров древности окружали многочисленные помощники и рабы, которые, в частности, вырезали для них сотни пазов и вытесывали сотни колышков. Чтобы облегчить труд маэстро, мы нашли простенькую машину, способную выполнять ту же работу, и пригласили молодого плотника-англичанина Тима Ричардса. Тим управлял машиной и готовил для Вассилиса колышки из древесины бука. К корпусу, конечно же, маэстро Тима не подпускал — при всяком удобном случае он напоминал нам, что корпус — его личное дело, с которым он намерен справиться самостоятельно и в соответствии с собственными воззрениями.

Некоторые его техники производили поистине драматическое впечатление. Он только-только закончил один борт; получилось великолепно — настоящее произведение искусства, крутой бок желтоватого отлива, с торцами колышков, фиксировавших шпильки. Прохожие останавливались и восхищенно глазели на это чудо, сотворенное человеческими руками. Вдруг Вассилис куда-то исчез, но вскоре вернулся, волоча за собой газовый баллон и горелку. Зажег горелку и направил струю пламени прямо на доски! На мгновение нам почудилось, что он обезумел и готов сжечь корпус дотла. Но нет — в тот самый миг, когда доски начали чернеть, Вассилис повел струей пламени, будто это была краска, а не огонь. И тут нам стало понятно, что он делает: он высушивал пламенем отверстия, в которые собирался вставить дополнительные колышки. В сухом дереве колышки будут держаться надежнее. Таков был его радикальный метод сушки древесины; когда Вассилис закончил, прекрасный корпус выглядел так, будто на нем практиковались пожарные.