Тим Северин - По пути Ясона

Костас лег на спину на своей скамье; поскольку через ту проходила мачта, ему пришлось задрать ноги вверх под прямым углом. Большинство других тоже скрючились на скамьях, а Марк Ричардс ухитрился выкопать себе под скамьей что-то вроде гнезда, куда и забрался, похожий в темноте на труп в тесном гробу, и немедленно заснул. Остальные последовали его примеру: все настолько вымотались, что уснули даже в столь неудобном положении, а «Арго» покоился на водной глади, столь ровной и неподвижной, будто мы находились в доке.

Вокруг в ночи мерцали огоньки — навигационные огни грузовых судов, которые исправно отворачивали в сторону, когда луч прожектора падал на безвольно обвисший парус галеры. Время от времени мимо проплывала целая вереница огней; это рыбацкие лодки шли на ночную рыбалку, волоча за собой на буксире маленькие гребные лодочки. На каждой лодке имелся яркий газовый фонарь для привлечения рыбы.

Постепенно облака на небе порозовели, спальные мешки на палубе и на скамьях зашевелились, и оттуда стали выбираться удивительно довольные люди. Из-под скамьи показалась бритая голова Марка, теперь похожего на мумию из какого-нибудь фильма ужасов. Закатив глаза в притворном отчаянии, он наклонился и сделал вид, что хватает зубами за ногу Тима Редмена. «Я голоден!» — простонало наше новоявленное привидение. Питер Моран, с неизменной сигарой во рту, жарил яичницу и варил кофе, а команда готовилась к трем часам гребли, отделявшим нас от мыса Посидонион.

Греческие рыбаки тепло отреагировали на появление «Арго» на их заповедных территориях. Весть о нашем прибытии передавалась из порта в порт по самой надежной разновидности радио — сарафанному. Отдохнув в бухте у мыса, мы двинулись дальше, бороздя веслами странно неподвижную воду. На небе тем временем заклубились тучи, закапал дождь; на мгновение возникла радуга, вспыхнула и тут же исчезла. Легкий ветерок задувал то с суши, то с моря, «Арго» полз вдоль берега, а команда то разворачивала парус, ловя ветер, то снова его сворачивала, либо в очередной раз бралась за весла. Внезапно нам навстречу из гавани Неа Скиони вышли три моторных лодки. Когда они приблизились, мы увидели, что на них полным-полно детишек. Каждую группу детей сопровождал учитель. Когда лодки заглушили моторы и прошли вдоль борта «Арго», мы услышали столь хорошо запомнившееся нам пожелание: «Кало таксиди! Кало таксиди!»

Небритый рыбак, на вид — сущий злодей в мятой и рваной куртке, грязных штанах и высоких сапогах, вскарабкался на нос своей лодки. Как ни удивительно, в руках он держал букет розовых, алых и белых роз, составлявших поразительный контраст с его обликом. Цветы полетели к нам, их подхватил Питер Доббс, тоже смахивавший на пирата в своем тюрбане. Со второй лодки нам кинули коробку с конфетами, подарок женщин Неа Скиони; эту коробку поймал Майлз. Лодки отвалили в сторону, поблизости от галеры осталась лишь маленькая, видавшая виды лодчонка. В ней стоял старик; он заглушил мотор и теперь греб по-гречески, стоя лицом к носу суденышка. Должно быть, он промышлял ловлей осьминогов и кальмаров, потому что на дне лодки валялось несколько трезубцев, а на носу висел ржавый светильник, обернутый куском твида. Ночами этот старик наверняка разжигал фонарь, чтобы приманивать добычу, как поступали его предки еще во времена Гомера, используя, правда, не фонари, а факелы. Старик окинул «Арго» оценивающим взглядом и окликнул нас — лаконично, как и подобает опытному моряку:

— Привет! Это Неа Скиони. Как у вас дела?

— Все отлично, — ответил Элиас, перегнувшись через борт.

— Чуть выше по берегу есть гавань, Старая гавань. Ее затопило морем, но в ясный день, если нырнуть, можно увидеть под водой колонны. Мы — потомки тех, кто вернулся из-под Трои!

Нечасто услышишь такое из уст рыбака! Впрочем, старик не преувеличивал. Согласно греческому историку Фукидиду, Скиони был основан ахейцами, которые возвращались из-под захваченной и разоренной Трои. Один ахейский отряд — галеры ломятся от добычи и от прекрасных троянок — высадился в Скиони, чтобы передохнуть, и троянки воспользовались случаем и восстали, не желая становиться рабынями. Они сожгли галеры, и ахейцы были вынуждены остаться на этом берегу. Они взяли в жены непокорных пленниц и основали поселение.

Я не собирался заходить в Неа Скиони, но нам пришлось скорректировать планы. Вскоре после встречи со старым рыбаком задул восточный ветер, грести против которого было бесполезно. Я развернул «Арго», и мы устремились к пирсу, словно намереваясь разбить галеру о камни. В последний миг раздалась команда: «На гитовы!», Трондур и Питер Уилер потянули разом все девять фалов, убирая парус. «Весла на воду! Греби!» Десять лопастей вонзились в воду и «Арго», заложив вираж, проскользнул мимо оконечности пирса. Должно быть, наш корабль со стороны выглядел сошедшим с какого-нибудь полотна XIX столетия: рыбацкая лодка, спешащая укрыться в гавани от непогоды. Школьники Скиони получили второй выходной — уроки отменили, чтобы дети могли прийти на песчаный пляж в гавани и полюбоваться галерой.

«Арго» научил нас многим премудростям древнего мореходного искусства. То и дело случайное замечание или наблюдение перебрасывало мостик через многовековую пропасть и позволяло осознать, каково приходилось морякам в незапамятные времена. В Неа Скиони местный житель Антонис спросил, можно ли ему присоединиться к нам на следующий день пути. Он сказал, что много плавал с маской и хорошо знает побережье. Вскоре после выхода из гавани мне снова пришлось искать укрытие от встречного ветра. Единственным вариантом оказалась открытая бухточка с каменистым дном, за которое якорь никак не мог зацепиться. Я тревожился и не скрывал своих опасений, заметив вслух, что при таком коварном ветре наше положение далеко от приятного.

— Точно, — согласился Антонис. — Эта часть побережья имеет дурную славу. Мы с друзьями нашли на дне обломки десятка греческих и римских кораблей, совсем близко от берега.

Не желая оставаться в этом негостеприимном месте, я попросил экипаж снова взяться за весла. Весь день мы потратили на то, чтобы пройти мимо зазубренных скал мыса Пальюрион; мачту опустили, чтобы ее не повалил ветер, и крепко привязали к борту. Наш мучения сопровождались вспышками молний и раскатами грома, а море сделалось тускло-серым. Едва мы обогнули Пальюрион, я налег на кормило, и «Арго» помчался к просторной бухте, обозначенной на карте к северу от мыса. Когда мы вошли в эту бухту, Антонис указал за борт.