Петр Романов - С Бобом и Джерри тропой инков

Но вообще-то все эти туристические места регулярно прочесывают, так что шанс столкнуться здесь с опасностью мизерный. Самое большее, на что может рассчитывать турист, это сфотографироваться со средних размеров анакондой. Есть такая фотография и у меня. Смотреть на нее не люблю, поскольку прекрасно знаю, что рядом, за кадром, стоит местный дрессировщик, а саму змею накормили предварительно каким-то снотворным, так что она еле-еле шевелится.

Вот вам и весь сказ про туристический вариант путешествия на Амазонку. Но все равно каждый побывавший там очень горд собой и теми сувенирами, что привез. Среди них обязательная трубка (чисто декоративная), из которой местные дикие индейцы якобы стреляют, то есть выдувают короткие ядовитые стрелы. Настоящие охотничьи трубки похожи на эти, но все же другие. Да и яд на самом деле вовсе не смертельный, а нервно-паралитический, который на охоте просто позволяет завалить добычу.

Впрочем, как утверждают ученые, в глубине сельвы, где обитают действительно дикие индейские племена, до которых цивилизация еще не добралась, используют яд и покруче, правда только во время войны. А воюют дикие племена между собой нередко. Да и кровная месть, распространенная в сельве, косит амазонских индейцев изрядно.

Однако и тут разноголосица. Например, чехи И. Ганзелка и М. Зикмунд, чья книга «К охотникам за черепами» была крайне популярна у нас в стране где-то в 1950-е и которую я перечитал перед отъездом из Москвы, убеждены, что не в обычаях индейцев (правда, чехи бывали не в перуанской, а в эквадорской Амазонии) убивать противника с помощью яда. Главное оружие в войнах между племенами, по их версии, это копья. Возможно, но есть и другие мнения.

Вторая моя поездка получилась гораздо интереснее. Тогда удалось побывать в лесах амазонской низменности в национальном парке Ману, а это 13 тысяч квадратных километров нетронутой территории — настоящий рай для зоологов. По видовому разнообразию мир пернатых в этом районе — самый богатый на континенте. Если не ошибаюсь, более пятисот разных видов на каждые пять квадратных километров, от невиннейших колибри до гарпий. Да-да, именно гарпий. Harpia harpija — это самая крупная птица в Южной Америке из семейства ястребиных и название свое полностью заслужила, потому что питается в первую очередь обезьянами и ленивцами. Думаю, и человеку на пути этой гарпии, если она голодна, лучше не попадаться.

Эта вторая поездка произвела на меня гораздо большее впечатление. Но в заповеднике нас сопровождали и защищали надежные проводники. А что будет теперь?

И куда, черт возьми, запропастился Боб? Я исколесил весь Икитос, успел пообедать у Кати, еще час тупо смотрел, уединившись в нашей комнате, на карту, снова, к радости Джерри, окатил его под душем, а индейца все не было.

Боб появился лишь затемно и в такой ярости, в какой я его не видел в жизни. Как оказалось, все его контакты в Икитосе, которые он с таким трудом «нарыл» в Лиме, оказались пустышкой.

— Сплошь одни проходимцы, — не вдаваясь в детали, прокомментировал он.

Затем Боб пытался поискать какие-то зацепки самостоятельно. Побывал и на здешнем нелегальном рынке, где торгуют разными запрещенными к вывозу из Амазонии экзотическими товарами: необработанными шкурами «тигрильо» — так перуанцы часто называют оцелота, — кожей анаконд, чучелами разных хищников и засушенными пираньями.

— И еще этим. — Боб не без брезгливости показал мне прокопченную, высушенную голову обезьяны, которая была главным украшением на нехитрых растительных бусах (в процессе мумифицирования по местным рецептам голова сильно уменьшается в размерах). Предполагалось, видимо, что эту «драгоценность» кто-то захочет носить на шее или повесит у себя дома в Париже или Чикаго. Голова обезьяны была обработана тем древним способом, каким дикие племена на Амазонке высушивают отрезанные головы своих врагов.

— Кошачий коготь на этом рынке не котируется, — заметил Боб, отдавая мне обезьянью голову, — другая мафия. Добрался до торговцев живым товаром — редкими животными, но и они по поводу охотников за когтем ничего не знают. Правда, кое-что слышали и даже подумывали, не заняться ли им еще и этим бизнесом, но потом от идеи отказались. У них дела и так идут неплохо, зачем новая морока?

Побывал и на пристани, поговорил с лодочниками — все пожимают плечами. Один кивает на другого, замкнутый круг. Да и вообще среди этой публики проводника не найдешь, их дело река. Доставить туда-сюда — пожалуйста, а берег они знают плохо. Да и просто побаиваются влезать в сельву. Поведали мне о всяких ядовитых пауках, змеях, пчелах. Со старых бамбуков какая-то ядовитая пыль сыплется, кожу обжигает. Куда мы с тобой приехали?

Боб залез под душ и оттуда продолжил свой рассказ:

— Наконец нашел одно шустрое молодое существо — завтра часов в десять обещал зайти, — он якобы какого-то англичанина куда-то возил за когтем, но съездили неудачно. На второй день англичанина так искусали муравьи, что он с воплями повернул назад. Да еще парню, похоже, в тот раз не заплатили, так что он настаивает — деньги вперед, иначе не поедет. Да и вообще какой-то скользкий тип, сам увидишь. Боюсь, заведет в дебри и удерет или сопрет все наши вещи и снова удерет. Либо протаскает нас недели две бессмысленно по сельве, а потом скажет: сделал все что мог — не повезло. Я ему не верю, но решать тебе.

Целый день провел впустую. Надо думать. Может, попробовать просто спуститься по Амазонке, иногда сходя на берег, и попытаться найти коготь так, на удачу? Не знаю.

Последнюю фразу Боб произнес, уже вытираясь. Потом безнадежно вздохнул и пошел ужинать.

Да, если уж не везет, то не везет. Правда, подумал я, стоит, пожалуй, еще поговорить завтра с местными врачами-инфекционистами, а Боба отправить на поиски колдунов. Шаманы наверняка коготь используют, попробовать стоит.

А на «скользкого типа» завтра посмотрим. Если он действительно ненадежен, то с таким в сельву — тут Боб абсолютно прав — лучше не соваться.

Следующий день принес надежду. Мы все еще торчали в Икитосе, но уже появилась ниточка.

«Скользкий тип», о котором говорил Боб, был отвергнут категорически — настолько плутовскими оказались глаза у этого щупленького, но шустренького индейца с неразборчивой речью. Он хотел денег, но толком не знал ни единого названия на великой реке, которые мы уже вызубрили в ходе беспрерывного ползания на брюхе вокруг огромной карты перуанской части Амазонии. Нам такой проводник был, конечно, не нужен. Зато к вечеру появились две реальные зацепки, из которых можно было уже всерьез выбирать.

Во-первых, Боб все-таки добрался до местного шамана (или колдуна) по имени Чоко. По словам Боба, по своему интеллектуальному уровню он и в подметки не годился нашему горному Пабло.