Елена Сахно - Бразилия - страна карнавала и не только

Дома я попробовала подышать под музыку. Это было неудобно, потому что мелодия медленная, дышать приходилось глубоко, чтобы выдох попадал на сильный счет. Сначала у меня кружилась голова, потом появилось состояние странного успокоения. Все дела, заботы и ожидания словно отошли на второй план, я сосредоточилась на себе «здесь и сейчас». Время будто замерло. Что это? — какая-то эзотерическая практика… Существует направление йоги, где с помощью дыхательных упражнений входят в измененное состояние сознания. Никогда не слышала, чтобы это использовалось в афро-бразильской религии кандомбл е (candomblé). В ней инструмент воздействия на сознание — особая барабанная музыка: такую не услышишь больше нигде. Я бывала на ритуале, посвященном богине Иеманже. То, что помнится мне наиболее четко — это навязчивая, «лезущая в уши», барабанная дробь, от которой невозможно отвлечься. Ритм ускоряется и начинает звучать будто в голове. Мир остается где-то в стороне. Странная, ни на что не похожая музыка полностью завладевает вниманием. У человека, настроенного мистически, от таких звуков могут случиться галлюцинации. Я во время ритуала была скептична — современному человеку трудно поверить в существование морской богини, поэтому красоты потустороннего мира мне не открылись.

Немного свыкнувшись со странным типом дыхания, я пришла на следующую репетицию.

Я опаздывала и влетела в зал почти бегом. Пакито ждал меня.

— Привет! — быстро сказала я, — давайте заниматься.

— Спокойствие, — ответил он, — «ансиедаде» не приведет тебя никуда.

«Ансиедаде» (ansiedade) — это слово не поддается точному переводу. В повседневности оно используется в значении «горячее желание», «нетерпение», «нервозность» и «беспокойство». Произносится оно, чаще, в негативном контексте. Хорошо, когда человек безмятежно спокоен, все делает не торопясь и с удовольствием. Если же он куда-то спешит, беспокоясь, что не успеет, наполнен какими-то желаниями, к чему-то отчаянно стремится — это, по мнению многих местных жителей, нехорошо.

С этим трудно согласиться. Именно горячие желания заставляют нас напрягаться, думать, делать, находить средства и способы, побеждать обстоятельства. Благодаря им мы не сидим на месте и не сдаемся при первых же трудностях.

Пакито, как и его соотечественники, считает, что нужно жить в согласии со своим внутренним миром, а чересчур страстное желание ослепляет и ведет к бесполезной погоне за тем, что на самом деле вам не нужно. А все из-за того, что в состоянии «ансиедаде» человек не может оценивать ситуацию объективно. Вот такая, почти буддистская философия.

— Почему такие простые шаги? Давайте возьмем что-нибудь посложней!

— Ансиедаде!

Спорить невозможно. Остается только «вывести за дверь» мою «ансиедаде» на ближайшие полчаса. И я иду под медленную музыку, в которой слышится дальний звон колокольчиков, раскачиваясь и глубоко дыша. Само собой наступает расслабление и не хочется больше никуда спешить и забивать голову ненужными вопросами. Медитация…

Однажды шла на репетицию с мыслью: дышать научилась, шагать научилась, надеюсь, теперь будет что-то поинтереснее. Пакито дал мне новое задание: поимпровизировать под музыку, красиво сесть на пол, красиво встать, а сидя на полу, показать, как русалка прихорашивается. Это несложно. Я вспомнила несколько эффектных поз из современной хореографии, которые показались мне подходящими. Затем села на пол, выпрямилась, вытянула одну руку с воображаемым зеркалом перед собой, вторую полукругом подняла над головой. Классическая позиция.

— Что ты делаешь? — тревожно спросил Пакито.

— То, что Вы сказали, — просто ответила я.

— Я этого не говорил, — категорично заявил Пакито.

Я начала лихорадочно вспоминать, что мне было сказано. Вроде бы, правильно его поняла, во всяком случае, глаголы все уловила точно. Или что-то было произнесено еще? Или фраза построена так, что трактовать ее следует иначе?

— Я не говорил тебе показывать позы, — раздраженно сказал Пакито, — это не нужно и не интересно.

Как? — удивилась я про себя. Это же азбука, на этом все танцы строятся — от классического балета до хип-хопа: несколько «проходных» шагов и точка (какой-то яркий момент в музыке), когда замираешь на доли секунды в эффектной позе. В России меня везде учили так. Вокруг этих поз и «закручен» весь танец, они как опорные моменты, как план работы… И вот мне говорят, что это не нужно. А что тогда делать? Это же будет какая-то невразумительная «каша» из движений.

— Я хочу, чтобы ты развивала конструкцию, — сказал Пакито, — смотри, вот я нахожусь в этой точке, — он сел на пол, опустил голову, раскинул руки. Затем он стал медленно-медленно поднимать голову и выпрямляться. За какую-то долю секунды до того, как его спина должна была бы оказаться под углом 90 градусов по отношению к полу, он так же медленно начал вставать, вытягивая руки вперед. Выпрямился, разогнул колени и сказал:

— Можно это сделать по-другому.

Он снова сел на пол и встал, но уже подругой траектории.

— Я хочу, чтобы ты сделала так, — сказал он, — а не это. Он прошелся размашистыми шагами взад-вперед, время от времени замирая и поднимая руки в балетные позиции.

Действительно, его медленные движения, перетекающие одно в другое и меняющиеся тогда, когда ожидаешь некой логической паузы, выглядели как-то более многомерно, смотрелись загадочно, чем-то походили на шаманское действо, притягивали куда больше внимания и удерживали его сильнее.

Я снова начала двигаться под музыку, думая, что без своих «зн а ковых поз» буду, как на лыжах без палок. Наоборот, стало легче. Я почувствовала себя гораздо более свободной. Ушла постоянная обеспокоенность: достаточно ли хороша эта поза? Успею ли вытянуть ноги, руки, выпрямиться, как струна, за отведенные музыкой мгновения? Теперь можно спокойно «плыть» в музыке, лишь намечая направления движений, если что-то не успевается — и не надо. Даже дышать стало легче.

— Хорошо, — выдохнула я, когда мелодия закончилась. Я никогда не думала, что музыку можно переживать так.

Спустя месяц, у меня появилась некая, очень размытая хореографическая композиция. В ней был лишь намечен рисунок, не было четко определенного количества шагов. Было несколько базовых моментов, а что делать между ними, и даже когда их показать: раньше или позже, я должна была решать сама. Я имела право собрать эту гроздь в зависимости от настроения, как угодно, можно было даже что-то убрать. А вот добавлять было нельзя. Я чувствовала себя неуверенно. В России мы совсем по-другому работаем: задается строгая последовательность движений, продуманная до мельчайшего жеста, заучивается как можно тщательнее. Хорошо выходить на сцену, когда все отработано до автоматизма, даже если голова что-то забудет, тело вспомнит.