Григорий Градовский - Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.

На другой день добрую часть утра мы вынуждены были посвятить хлопотам о пропуске в отряд. К немалому нашему удивлению оказалось, что легче выехать из отряда, нежели обратно пробраться к нему. Мой спутник, г-н Уиллер, не хотел верить, чтоб нужно было еще новое разрешение, когда мы имели его раз навсегда от главнокомандующего и командующего корпусом. Будучи опытнее его и зная хорошо, сколько всевозможных паспортов, разрешений и формальностей существует на Руси, чтоб стеснять свободу частных людей — формальностей, которые так легко обходятся желающими или имеющими возможность не подчиняться требованиям закона, я настоял на необходимости справиться, не встретятся ли препятствия к нашему обратному путешествию. Оказалось, что предусмотрительность моя была далеко не излишней.

Уездный воинский начальник категорически объявил, что пропустить он нас не может. Хотя капитан и не обнаруживал словоохотливости, считая, конечно, что не стоит тратить время на беседу со «штатскими» господами, тем не менее, нам удалось вызвать его на откровенность. Из объяснений, которыми он нас удостоил, мы узнали, что дело заключалось, собственно, в заботливости его о процветании наших драгоценных дней. Он не может нас отпустить одних — дорога небезопасна, а отправит с колонной, которая дня через два, а может и через три двинется из Александрополя. Под именем «колонны» разумеется какой-нибудь транспорт с конвоем. Напрасно мы убеждали воинского начальника, что мы не представляем тяжести и не казенная вещь, которую нужно оберегать: что забота о нашей жизни излишня, так как в отряде мы ежедневно рискуем подвергнуться опасности, гораздо существеннее той, которая, даже при пламенном воображении, может встретиться на оцепленной пикетами дороге из Александрополя в Кюрюк-Дара; что, наконец, мы только вчера приехали и не встретили ни малейшего препятствия или признака опасности — капитан был неумолим. Ожидать колонны, которая неизвестно когда двинется, оставаться в Александрополе, когда с минуты на минуту в отряде ожидаются важные военные события, — было бы для нас страшным ударом. Но, к счастью, где много излишних стеснений и формальностей, там немало и практических лазеек для обхода их. Схватившись, как за якорь спасения, за проскользнувшую в разговоре капитана фразу, что все зависит от «начальства», мы спросили, кто в данном случае «начальство», и отправились к нему. Оказалось, что это начальник военных сообщений, квартиру которого с немалым трудом могли мы отыскать через какие-то ужасные задворки и проулки, и не прежде, как ошибочно попав предварительно к двум другим, не компетентным в данном случае начальникам. Вопреки ожиданиям, дело здесь уладилось гораздо скорее и проще, чем можно было надеяться.

Начальник военных сообщений подтвердил, что путь не безопасен, что есть сведения о намерении неприятеля сделать набег на нашу границу, но что он отпустит нас, когда угодно, дав конвой. Как ни неприятно было беспокоить нашими особами конвойных казаков, мы по необходимости вынуждены были воспользоваться любезным дозволением начальника военных сообщений. Он вручил нам открытый лист, с которым мы снова должны были сделать визит воинскому начальнику. Капитан медленно прочел бумажку и повертел ее нерешительно в руках, видимо отыскивая, какие бы еще препятствия к нашему отъезду могли встретиться «с его стороны». По счастью, таковых, должно быть, не оказалось, потому что бумажка снова очутилась в моих руках с надписью: «Прошу назначить двух казаков». Два казака должны были оберечь нас от нападения турецкой армии.

Успокоившись насчет возможности нашего возвращения в отряд, мы отправились посетить раненых.

III

Все военно-временные госпитали, бывшие вначале в Кюрюк-Дара, с переходом сюда нашего отряда, сосредоточены в Александрополе. Там же находятся и больницы, устроенные обществом Красного Креста. О всех этих врачебных учреждениях, сколько ни приходилось слышать, отзываются с самой прекрасной стороны. Довольно продолжительное пребывание Великой княгини Ольги Феодоровны в Александрополе, как главы кавказского отдела Красного Креста, очень много способствовало отличному устройству попечения о больных и раненых, попавших в александропольские госпитали. Александропольские дамы, большей частью жены служащих в здешних войсках офицеров, наперерыв друг перед другом соперничают в деле облегчения участи и скучных дней лечения раненых. Лично мы имели возможность удостовериться, в каком положении находится госпиталь, устроенный кавказским отделом Красного Креста и состоявший под управлением врача Рейера из Дерпта.

Госпиталь врача Рейера помещается па лужайке, внизу горы, на которой расположена александропольская крепость, в нескольких десятках саженей от реки Арпачая. На квадратной площадке находится шесть-семь больших продолговатых палаток, в которых совершенно просторно может разместиться от 12 до 15 кроватей в два ряда с довольно широкими промежутками. Тут же разбито несколько киргизских или калмыцких войлочных кибиток и около десятка офицерских палаток. Сверх того устроен большой деревянный барак для производства операций и перевязок. Большинство раненых, находящихся на попечении врача Рейера, имеет тяжкие повреждения, из которых значительнейшая часть получена в злополучном зевинском бою. Мне особенно желалось навестить и узнать о судьбе своих зевинских знакомцев, с которыми пришлось делить поход и которых потом, с горестью, пришлось видеть в числе раненых.

Мы застали врача Рейера на дороге в операционный барак. Очень любезно встретив нас, он предложил нам обойти с ним всех больных. В бараке производилась перевязка трудно раненого. Пуля пробила ногу у колена; во время перевозки из Зевина в Кюрюк-Дара произошло сильное нагноение, вздувшее всю среднюю часть ноги. Пришлось сделать много прорезов, чтоб дать исход гною и предупредить общее заражение крови. В каждое из отверстий раны вставлен дренаж, т.е. тоненькая гуттаперчевая трубочка. Во время перевязки все эти трубочки и порезы промывают водой с помощью спринцовки. Одновременно на рану был направлен непрерывный ток раствора карболовой кислоты. Врач Рейер придерживается «листеровского способа», т.е. ни одной операции, ни одной перевязки не делает без подвержения раны и окружающей атмосферы действию раствора карболовой кислоты посредством пульверизатора. Это хлопотливо и потому не всеми охотно применяется, да и при желании не всегда может быть применено, так как требует особых приспособлений и занимает много времени; но, по глубокому убеждению г-на Рейера, «листеровский способ» является лучшим, если не единственным, в настоящее время обеспечением хорошего исхода ранений, предупреждая раз- витие гангрены и появление разрушительной госпитальной горячки. «Листеровский способ», по его мнению, есть наилучшее орудие «консервативной» хирургии; если б возможно было применение его всегда и на всяком месте, начиная с перевязочного пункта, то число ампутаций значительно сократилось бы, хотя, к чести современной хирургии и ее представителей следует сказать, что в нынешнюю войну ампутации и без того являются в виде исключения. Как бы то ни было, благодаря «листеровскому способу» или другим причинам, как например, тщательному уходу за ранеными, строгому соблюдению гигиенических условий, но ни гангрены, ни госпитальной горячки нет в александропольских госпиталях.