Эрик Люндквист - Люди в джунглях

— Туан не пожертвовал духам ни одной головы. Это кончится плохо. Такая большая лесопилка! И столько ненасытных машин!

— Но водь мы уже зарыли и бычью и козью головы.

— Это годится для жилого дома, для конторы. Для лесопилки этого мало, нужна человеческая. Здесь, на Нунукане, все нас боятся, в бою голову не добудешь. Возьму-ка я лучше с собой товарища и поднимусь вверх по Себуку! Туан помнит тамошних даяков? Мы к ним заходили, когда осматривали с туаном лес. Они такие глупые и трусливые, там раздобыть две головы — все равно что с пальмы плоды собрать. Пустите меня, туан. Никто ничего не узнает!

— Ни за что, Анам! Вы не должны отрубать головы людям, пока на вас не напали! Запомни это, Анам! К тому же я уверен: уж кто-кто, а ибаны не побоятся работать на лесопилке, зарыта под ней голова или нет!

— Мы-то не боимся. Вот остальные… Ладно, пусть будет по-вашему, — заключил он со вздохом.

Стало обычным поручать ибанам все работы, которые оказывались не под силу другим. Если попадалась особенно трудная лесосека или тяжелая для сплава река, туда посылали мандура Анама с его людьми. И нам никогда не приходилось жалеть об этом. Когда строительство железной дороги между Нунуканом и Ментсапой замедлилось из-за сложного рельефа, мы направили туда ибанов. И когда обнаружилось, что малайцы никак но могут довести до конца мост через реку Сидадп, опять-таки пришлось обратиться к Анаму.

Я убедился, что его ребятам любое дело по плечу. Они работали не ради денег — им нравилось решать сложные задачи. И оказалось, что ибаны легко осваивают машины.

Началось с того, что я поставил троих ибанов работать на лесоскладе. Через недельку Ладонг и Банао попросили разрешить им управлять пилорамами.

Я согласился, и результаты оказались превосходными.

Рабочие для лесопилки были навербованы в Саман ринде и на Яве. Среди них были представители различных малайских народностей; преобладали яванцы. Работа шла довольно вяло.

Войдя во вкус, три ибана предложили привлечь и других своих товарищей: мол, так дело пойдет живее.

Тогда я на все ответственные участки назначил ибанов. Производительность сразу возросла. Заведовавший лесопилкой голландец пришел в восторг и попросил дать ему побольше «этих дикарей».

Мандур Анам съездил в свою деревню и привез еще двадцать человек.

Они справлялись с машинами так, словно всю жизнь ничего другого не делали. И это несмотря на то что прежде в глаза не видали даже подобия машин. Их племя до сих пор было незнакомо с колесом.

Мы на Западе гордимся своей техникой, считаем, что она ставит нас неизмеримо выше тех народов, которые еще не изобрели даже колеса. Но ведь это чистая случайность, что нам удалось опередить других. Мы слишком легко забываем, что всего несколько сот или тысяч лет назад стояли на столь же (если не более) «низкой» ступени развития, что и те, кого сегодня высокомерно именуем «дикарями». Забываем, что в масштабе всего бытия несколько тысяч лет истории человечества — ничтожно малый отрезок времени.

Видя, как быстро так называемые дикари осваивают машины, — понимаешь, насколько это просто. Ибаны были особенно наглядным примером.

За два дня Легонг научился управлять огромной рамой: правильно подавать бревно, определять на слух, когда нужно сменить полотно, учитывать твердость распиливаемой породы и заточку зубьев. Благодаря его стараниям ни на минуту не прерывался поток бревен, проходящих через пилораму.

Банао стал десятником на электростанции, заправлял двумя огромными паровыми машинами. День и ночь — мы теперь работали в две смены — он обеспечивал нужное давление пара.

На фрезерные станки я тоже поставил ибанов — только что из джунглей, в чаватах, с большими круглыми серьгами в отвисших мочках ушей. Когда они пришли, яванцы подняли их на смех. Но им недолго пришлось смеяться: ибаны по всем статьям превзошли их.

А Ладонгу — на редкость красивому парню, плясуну и покорителю женских сердец — поручили электрический мостовой кран.

Размеры здания лесопилки — шестьдесят метров в длину и восемнадцать в ширину. Это легкая металлическая конструкция без стен, с железной крышей, под которой ходит на рельсах широкий, во весь пролет, мостовой кран. Подъемное приспособление вместе с корпусом крана перемещается вдоль цеха и по самому корпусу — поперек. Место крановщика — в небольшой железной клетушке на краю крана. Он действует тремя рычагами. Один регулирует продольное движение, другой — поперечное, третий заставляет трос опускаться вниз и подымать груз.

На этой работе о нервах лучше забыть. Кран забирает бревна со склада и укладывает их на тележку не ред рамой. Огромной клешней он хватает то, что вышло из рамы, и несет либо к другим, меньшим пилам либо прямо на сортировку. Тут только поспевай! Если крановщик будет мешкать, не наладит как следует свою работу, ему придется выслушать нелестные слова тех, кто ждет помощи крана.

Но Ладонг не мешкает. Он с невозмутимостью бога парит в своем поднебесье и считает особым шиком мчаться на полной скорости, неся груз так низко, что едва не задевает машины и людей. Его правило — «поднимать не выше, чем это необходимо». Он, кажется, уверен, что выполняет самую ответственную работу на всей лесопилке. Может быть, это так и есть? Когда Лaдонг подлетает, неся на тросе пятитонное бревно, и в несколько секунд с удивительной точностью укладывает его на тележку перед рамой, у него взгляд и осанка римского триумфатора.

Ладонг отлично усвоил свои обязанности, но рабом машины он никогда не станет. Иногда нрав вольного сына джунглей берет в нем верх, а это может быть опасным, ведь в его распоряжении страшная сила.

Яванец Симон испытал это на себе.

Симон работал электромонтером. Он только что прибыл на Нунукан из Сурабаи с дипломом об окончании ремесленного училища и считал себя неизмеримо выше каких-то там полудиких ибанов.

Понадобилось исправить какой-то провод иод крышей лесопилки, над самым краном. К железной балке подвесили доску. На ней сидел, работая, Симон. Его предупредили: когда идет кран, он должен живо взбираться на балку, чтобы не тормозить работу других.

И вот Ладонг подъезжает со своим краном к сидящему на доске монтеру. Симон взглянул на крановщика и не двинулся с места. Счел ниже своего достоинства уступать дорогу этой деревенщине с серьгами в ушах.

Ладонг остановился и на своем певучем диалекте сказал:

— Прошу вас уйти с дороги. Я не могу задерживать всю лесопилку. Мне приказано не мешкать.

— Вот как, — ответил Симон и медленно полез на балку.

Слишком медленно, по мнению Ладонга.

— Следующий раз я не буду останавливаться, — предупредил он.