Мишель Пессель - Золото муравьев

Надо полагать, что для предков минаро подобные соображения морали вовсе не были препятствием. Несомненно, они вполне могли решиться посягнуть и на жизнь обладающих весьма крикливыми голосами местных птиц, оглушительная болтовня которых сопутствовала нам на протяжении значительной части маршрута. На горных склонах здесь развелось превеликое множество кекликов, сородичей фазана, испускавших пронзительные крики, слышимые издалека. Здешние места — земной рай для этих аппетитных пташек.

При приближении зимы предки минаро постепенно стягивались в долины, принося с собой с гор запас можжевелового хвороста, которому предстояло обогревать хижины и пещеры в долгие зимние холода. С первым снегом охотники добывали как можно больше диких животных, туши которых подвешивали, чтобы стекла кровь. Таким образом, на зиму племя было обеспечено долго сохраняющимся свежезамороженным мясом. С наступлением бронзового века жизнь минаро относительно облегчилась благодаря появлению более совершенных наконечников для стрел, применяемых на охоте.

Новейшие исследования не исключают, что в эпоху мезолита могли существовать и некоторые формы земледелия. Если так, то в это время жилища минаро, возможно, были окружены садами или даже небольшими полями, где росли зерновые или, скажем, горох.

Нам не удалось найти способа точно определить время появления в Гималаях первых минаро. Тем не менее, согласно нашим расчетам, они здесь жили уже во времена, соответствующие европейской ранней античности. В VI веке до нашей эры территория минаро была захвачена персами, пришедшими с севера через территорию Бактрийского царства. Надо думать, в это время индоевропейская языковая система и вытеснила из обихода минаро их исконное наречие.

Если принять как данное, что минаро жили в этих местах с ранней античности или даже со времени, предшествовавшего появлению лука и стрел, то многое становится на свои места. Это логично объяснит обнаружение при раскопках древних захоронений в Тибете и Ладакхе скелетов с удлиненным черепом, а также позволит предположить, что минаро селились когда-то значительно восточнее, а затем были оттеснены к западу древними кочевыми племенами монголоидной расы. Нет ничего удивительного в том, что местный фольклор и тибетская литература уделяют столько внимания символическому противоборству лошади и яка! [16] См. Предисловие. — Примеч. ред. Вероятно, это служит отражением противоборства (увы, отнюдь не символического) между двумя народами — минаро и дрок-па.

Что происходило, спрашивал я себя, когда кочевники начали появляться на землях охотников на коз? Надо думать, минаро испытывали мало симпатии к этим пришельцам, гнавшим с собой стада. О чувствах предков минаро напоминает характерное для нынешних их представителей отвращение к яку и корове. А могли ли минаро оказать существенное сопротивление пришельцам? Еще и сегодня общины минаро живут весьма разобщенно, видимо, и в те далекие времена было так же. Смешанные браки потихоньку размыли очертания племени, и до сегодняшнего дня сохранилось лишь около трехсот семейств «стопроцентных» минаро.

Вечер настиг нас, когда мы переходили по ледяной воде вброд горную речушку. Мисси и я занялись установкой палаток, погонщик мулов и Нордруп отправились собирать хворост и ячьи кизяки для костра. Вскоре на огне уже булькал котелок с соленым чаем для наших провожатых. Мы же подкрепились галетами и поспешили скрыться в палатки от холода, который царит по ночам здесь, на высоте 4800 метров. Нордруп и погонщик, подтрунивая над нашей изнеженностью, предпочли расположиться под открытым небом.

Наутро мы начали спуск вдоль реки, которая время от времени пряталась меж фантастических башен, высеченных ветром. Красноватая горная порода в сочетании с зеленью карликовых деревьев и синевой воды создавала незабываемую картину. Река причудливо извивалась между скалами, и мы то и дело вынуждены были разуваться и переходить вброд бурлящий поток, который по мере впадения в него новых ручейков становился все глубже и глубже. Если сначала Мисси удавалось переправляться верхом, держась за гриву своей лошадки, то затем ее верный пони уже не доставал ногами дна и был вынужден пускаться вплавь. Я подсчитал, сколько раз в тот день нам пришлось принимать холодную ванну: восемнадцать.

Проводник экспедиции — неутомимый Нордруп.

Когда я готовился в очередной раз зайти в ледяной поток, Нордруп молча тронул меня за плечо и указал пальцем на скалу, высившуюся прямо над нами.

— Скин, — прошептал он.

Я по привычке скользнул взглядом по скале, думая увидеть очередную серию изображений горных козлов, — ничего похожего.

— Ты о чем? — переспросил я с некоторым нетерпением.

— Ди ла (На перевале), — ответил Нордруп, повторно указывая на вершину горы, которая была слишком высоко, чтобы я мог что-нибудь на ней разглядеть.

— Там горные козлы. Целое стадо.

Я понял наконец, что Нордруп имел в виду живых козлов.

Напрягая зрение, я действительно разглядел как будто небольшое стадо. Неожиданно для меня самого сердце вдруг часто забилось: похоже, эти животные начали играть в моей жизни более значительную роль, чем я мог предположить. Как и для наших минаро, они стали для меня чем-то вроде божественного символа.

По мере продвижения вперед у меня начало складываться впечатление, что мы никогда не выйдем из этого бесконечного ущелья. С обеих сторон высились отвесные стены, в разломах которых виднелись окружавшие ущелье горные пики. Мы шли по наименее изученным местам самой высокой и недоступной горной системы планеты.

Когда силы, казалось, были уже на исходе, нам вновь пришлось переправляться через реку. Ледяная вода доходила до пояса, и в голову поневоле закралась мысль о том, что уже очень много незадачливых путешественников так и не смогли добраться до противоположного берега таких вот бурных гималайских потоков. Прогнав эту мрачную мысль, я поспешил на помощь Мисси. Вместе с Нордрупом я помог ей достичь берега, а затем взобраться по склону. Наша мужественная спутница сама не смогла бы подняться — мешали наколенники. Было чистым безумием с моей стороны вовлекать ее в эту авантюру, и, собственно, ради чего? Показать ей горных козлов, настоящих и нарисованных…

Я так углубился в свои мысли, что чуть не вскрикнул от неожиданности, когда перед нами вдруг возник выкрашенный в ярко-красный цвет чхортен. Молитвенные флажки на древках из неоструганных ветвей колыхались на ветру вокруг рогов горного козла, укрепленных на верхушке святилища. Что это могло означать?..