Рене де Баржи - В стране минувшего

— Нет, Меча. Ты ошибаешься.

— Меча знает. Меча слышит шаги.

— Тогда надо спешить, — подумал он и, повернувшись к ученым, крикнул:

— Отходите возможно дальше. Я зажигаю.

Он вставил импровизированный огнепровод, приблизил свечу к его пустому концу и бросился назад, увлекая за собой Мечу.

Он наблюдал, как медленно горел кусок материи. А издалека теперь уже явственно доносился шум.

— Она права, — проговорил Беран, — приближаются.

Раздался страшный взрыв, по всему подземелью отразился он, и среди ужасающего крушения скал Леон Беран почувствовал, что он поднимается, подбрасывается вверх.

В одну секунду он потерял сознание.

Ощущение сырости было первое, какое он испытал, придя в себя. Он оказался в плотной, смрадной воде.

Вокруг него болотные растения, водоросли. А наверху — солнце и голубое небо. Инстинктивно он пустился вплавь. Заметив над водой скалистый пригорок, он направился к нему, вышел и огляделся кругом.

— Но ведь это болото, — воскликнул он.

Он стал искать глазами своих спутников. И вскоре увидел, что два человеческих существа, с трудом плывя, направляются к нему. Он признал сначала Жана Норе, потом Леопольда Мессена. И тот, и другой сохранили свой багаж, несмотря на его тяжесть. Француз пристал первый. Леопольду Мессену надо было помочь, и Беран вновь бросился в воду и извлек его на скалистый островок.

Но он тщетно искал на поверхности воды следы Мечи и негра.

В трех или четырех километрах высился гигантский лес. А почти рядом, в расстоянии каких-нибудь нескольких сот метров, заметен был страшный водоворот. Вода сильным движением низвергалась куда-то в глубину.

Исследователь понял. Сырость, которую он заметил в конце подземной галереи, объяснялась просачиванием болотных вод. Подземелье лежало под жидким покровом, и теперь вода устремлялась туда через огромное отверстие, проделанное взрывом.

Теперь у него не было сомнения, что и молодая девушка, и Мадемба погибли, убитые куском скалы или брошенные взрывом на какой-нибудь выступ.

— Бедная Меча, — подумал Леон Беран, — такая милая, такая преданная… Но, по существу, это, пожалуй, для нее — самое лучшее… Каких радостей можно было ждать для нее после…

Его глаза увлажнились слезами, волнение давило ему сердце. С грустью подумал он и о Мадембе, — простом, боязливом, но верном.

— А наши преследователи, конечно, все погибли, застигнутые ринувшимся навстречу им потоком. Боюсь даже, как бы не затоплено было все подземелье — ведь оно ниже уровня воды, — как бы и все остальные члены племени не подверглись той же участи… Ужасно.

Он направился к ученым. Они были в полной прострации и плохо воспринимали то, что их окружало.

— Где же мы? — слабым голосом спросил Жан Норе.

— Положение наше не блестящее, — сказал Беран. — Изолированные на этом островке, без оружия, без орудий, с одной только провизией, сохранившейся в моем мешке, — я, право, не знаю, как мы выпутаемся.

Страшный шум прервал его слова.

Слышался треск, гремели обвалы. Дрожал и тот скалистый островок, на котором они находились.

Наконец, пораженные до оцепенения, они увидели, что и лес стал передвигаться, деревья стали принимать невероятные положения, как будто бы почва, на которой они росли, колебалась от небывалого землетрясения. Потом медленно весь занавес, замыкавший горизонт, опустился, точно схваченный подземными силами.

Безумные крики гигантских животных раздирали воздух. Вокруг них уровень воды быстро понижался.

Очнувшись от своего столбняка, оба ученые наблюдали теперь это апокалипсическое зрелище.

— Я понимаю, — сказал Леопольд Мессен, печально качая головой. — Вода, проникшая после взрыва в пещеры, вызвала крушение порфирового массива. А он представлял собой арматуру острова. Один за другим стали падать внутри скалистые выступы, как части карточного домика. Под этой скалистой корой, должно быть, находится огромное пустое пространство. И весь остров мало-помалу погружается туда. Это конец одного из миров… Не знаю, каким чудом, но он пережил столько катаклизмов, отовсюду уносивших следы отдаленнейших веков. Но нынешний катаклизм кладет конец и этому необъяснимому пережитку… Мы будем единственными людьми, которые его видели…

И действительно, вдали, в громе сейсмического потрясения, берег острова постепенно исчезал.

— Да, — повторил задумчиво исследователь, — конец одного из миров…

Два дня и две ночи протекали среда перипетий катастрофы. Мало-помалу вода стала опускаться. До самого горизонта со всех сторон расстилался теперь ровный покров. Никакого остатка, никакого следа не было от той сказочной страны, где они прожили столько недель.

Царило молчание, — подавляющее, мрачное. Ни одного движения, ни живого звука не было там, где несколькими днями раньше кипела такая богатая, причудливая жизнь.

Изолированные на своем скалистом островке, размеры которого с понижением воды значительно увеличились, без всякой защиты от палящих лучей солнца, три европейца ждали смерти. Никаких средств к спасению у них не было. Не было никакого материала, из которого можно было соорудить хоть какой-нибудь плот. Кругом — огромное, неодолимое водное пространство.

У них оставалось еще довольно много консервов, но трудно было пить грязную, густую воду, а жажда жестоко их мучила. Оба ученых почти потеряли сознание, они не двигались, не говорили. Леон Беран постоянно возвращался к неразрешимой задаче, и каждый раз должен был констатировать полную безнадежность.

Поднималась заря третьего дня.

Находившемуся в состоянии оцепенения исследователю стали слышаться звуки рожка, крики, шум голосов.

— Галлюцинация, — сказал он себе.

Все-таки с усилием он встает, всматривается вдаль.

— Боже мой, неужели это мираж?

Он видит барки с черными людьми, в регулярном порядке идущие одна за другой. Всмотревшись пристальнее, он подбегает к своим спутникам, толкает их, выводит их из столбняка.

— Люди приближаются, — кричит он. — Мы спасены.

Пошатываясь, они также поднимаются и смотрят туда, куда им указывает исследователь.

Лодки подходят; в них черные, в них солдаты, в них европейцы. Одна из них в скором времени причаливает.

Одним прыжком выскакивает из нее администратор Инонго, господин Райнар, и душит в своих объятиях Леона Берана.

За ним следует еще один человек, который подскакивает к ученым, пожимает им руки и восклицает:

— Ах! Mein Gott! Мы поспели вовремя.

Это господин Шифт, собственной персоной, в совершенно здравом уме.

Трех переживших удивительнейшее приключение сажают в лодку. И после продолжительных приветствий объясняют им, как произошло это чудесное спасение.