Ольга Погожева - Турист

Дорога до «Потерянного рая» оказалась сплошным кошмаром. Темноты я не боялся даже в детстве — но в последнее время во мне многое изменилось. А когда на пустынной станции метро ко мне подошел мужчина и попросил закурить, я едва не подскочил от неожиданности. Я надеялся только, что не увижу призрака чернокожего парня в стекле окна вагона, как это было в прошлый раз. Меня ждал ответственный разговор с Сандерсоном, и я не мог допустить, чтобы у меня раньше времени сдали нервы.

Впрочем, волновался я зря: нервы всё-таки сдали. Только произошло это не в метро, а в клубе.

Я едва успел поздороваться со знакомыми охранниками у входа, когда почувствовал что-то неладное. Всё так же гремела музыка, танцевали люди, раздавались пьяные крики и хохот, всё так же тенями скользили парни из секьюрити, обеспечивая порядок в зале: босс терпеть не мог, когда в процессе драк портился интерьер. Забегая вперед, скажу, что интерьер был всё-таки испорчен, и не кем-нибудь, а мной.

Я успел дойти до барной стойки, когда меня остановил Джулес.

— Чего притащился? — хмуро спросил мулат. — К боссу? Ну тогда обломись, русский, у него и без тебя проблем хватает.

На миг я обрадовался. Если Сандерсон и впрямь был так занят, я мог попросту свалить из клуба и уже сегодня купить себе билет домой. Если меня и найдут его ребята в аэропорту, то я смогу прикрыться тем, что не смог к нему прорваться.

— Где Дэвид? — спросил я, просто чтобы не выдать своего радостного возбуждения.

— Со своей шлюхой, — мрачно ответил Джулес. — Эта тупая дура уже второй час бьется в истерике.

— Джил? Что-то случилось?

Мулат посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— Случилось, мать твою! Да ты ни хрена не знаешь, русский! Амели мертва.

Наверное, моё лицо как-то изменилось, потому что Джулес шатнулся назад.

— Не смотри на меня так, мать твою! — сдавленно прошипел он. — Ты думаешь, я…

А мне вдруг вспомнилась их постоянная вражда, их непримиримая, жгучая ненависть друг к другу, и я шагнул вперед. Джулес — назад.

— Как это произошло? — тихо спросил я.

— Сдохла от передозировки, — мулат поймал мой взгляд и заговорил быстрее, — мы не знаем, что случилось, она всегда знала свою норму. Черт тебя побери, русский, не смотри на меня! Если ты думаешь, мать твою, что это сделал я, ты крупно ошибаешься! Я ненавидел эту суку, это правда, и ты знаешь об этом. Все, мать их, знают об этом! Но я бы никогда, слышишь меня, белобрысый, никогда бы её не тронул! Она принадлежит Сандерсону, а я не идиот, чтобы идти против босса! Я бы никогда этого не сделал!

— Тогда кто? — так же тихо спросил я.

— Если бы мы знали, этот кретин был уже мертв, — Джулес уже успокоился. Он понял, что я ему поверил, и снова почувствовал себя хозяином положения. — Мы знаем, что какой-то ублюдок навещал её ночью, а наутро она была уже мертва. Хочешь версий и подробностей, обращайся к Дэвиду, а у меня и своих проблем хватает, русский. Ты не один здесь думаешь, что это сделал я.

Мулат скользнул мимо меня, а я остановился посреди зала, как вкопанный. Я не думал, что меня так сильно заденет смерть проститутки. Амели была здесь, пожалуй, моим единственным другом. Я не мог поверить, что её больше нет. Я в это просто не верил! Она стала частью этого клуба, можно сказать, его символом. Мне казалось, она сейчас спустится со второго этажа, пошлет мне привычный воздушный поцелуй, и остановится получить от меня дежурные комплименты. Я всегда находил для неё хорошие слова. Ей нравилось слышать, что она хорошо выглядит — ей казалось, внешность осталась её единственной гордостью. Она всегда улыбалась. Господи, как же обидно, что я так и не смог ничем ей помочь1.

— Скучаешь, напарник?

Я медленно обернулся. Я уже знал, кому принадлежит этот проклятый голос, голос, в моем сознании слившийся воедино с выстрелом.

— Узнал про свою подругу, красавчик? О, я сожалею. Она была такой горячей штучкой, эта Амели. Такой живой…

Кровь застучала у меня в висках — вначале медленно, затем всё чаще. Я с трудом смотрел на ненавистное лицо, покрытое татуировками, глаза, в которых мало что осталось от человеческих, ухмылку — широкую, уверенную. Блеск в глазах — холодный, расчетливый, спокойный, совсем не вяжущийся с обманчиво-расслабленным поведением. Амели говорила, что Спрут — сущий дьявол. Теперь я верил ей. Каждый встречается со своим дьяволом в жизни. Вопрос в том, кто возьмет верх.

— Ты мне нравишься, русский, — Спрут придержал губами сигарету, щелкая зажигалкой. Стоявшие по обе стороны от него незнакомые парни молча изучали меня. — Ты слишком самостоятельный, чтобы работать на Сандерсона. Брось старика. Мне нужны такие, как ты.

— Амели, — услышал я свой голос, настолько чужой и далекий, что не сразу узнал его.

— Амели? — Спрут на секунду задумался. — Ничего особенного, красавчик. Обычная шлюха. Мне даже не сильно понравилось с ней. Но она звала тебя…

Это было последним, что я услышал. Затем кто-то просто вырубил все звуки — оглушающую музыку, голоса, крики, смех…

Метнувшись вперед, я вцепился ему в горло, сбивая с ног. Спрут нападения не ожидал, поэтому не успел оказать сопротивления. Вдвоем мы рухнули на соседний столик, который под нашим весом с хрустом подломился на ножках. Я бы всё-таки задушил его — я видел это по ненавистному, искаженному лицу, покрасневшим глазам и судорожным, рваным движениям — но мне помешали. Жесткие ладони помощников впились в плечи, отрывая от задыхающегося Спрута, и я увидел, как сквозь окружившую нас толпу пробиваются наши парни из секьюрити. Я понял, что нужно спешить, ведь у меня оставались считанные секунды — я хотел убить его.

Чудовищным усилием рванувшись из рук одного из державших меня парней, я с разворота врезал второму освободившимся кулаком. Первый отшатнулся от меня, доставая из кармана пистолет, но я не дал ему возможности им воспользоваться. Я толкнул его на подоспевших охранников, и воспользовался секундой, чтобы вновь наброситься на Спрута. Тот уже поднимался, и к повторной атаке был готов. Он врезал мне так, что меня буквально отбросило назад, за второй столик, и я спиной почувствовал, как подо мной лопается стеклянный стакан. Перед глазами поплыли белые пятна; в голове зазвенело. Сидевшие за столиками давно повыскакивали из-за своих мест, и для нас образовалось пространство, как на арене. Я был без формы, но меня знали многие завсегдатаи. Я по-прежнему ничего не слышал, но видел, как в меня тыкают пальцами, видел, как открываются рты зрителей, подбадривая не то меня, не то Спрута.

Спрут бил профессионально. Я на несколько мгновений потерял сознание, но быстро пришел в себя, откашливаясь от чего-то металлического, попавшего мне в рот — я не сразу понял, что это была цепочка от нательного креста.