Тур Хейердал - Древний человек и океан

«…в числе других важных имен, фигурирующих в преданиях до того, как маори покинули Гаваики, видим четыре, которые встречаются также в гавайской генеалогии Улу между именами Аиканака и Паумакуа. В новозеландских легендах эта четверка выступает в роли вождей или арики Гаваики и сменяет друг друга в той же последовательности, что и в гавайской родословной. Вот эти имена с указанием гавайского произношения в скобках: Хема (Хема), Тавхаки (Кахаи), Вахиероа (Вахиелоа), Рака (Лака)».

Форнандер признает: «Вряд ли вероятно, что были два ряда вождей… с тождественными именами в одинаковой последовательности; за одним исключением, такое же тождество наблюдается для имени жен троих из них…» Он установил также, что у гавайцев сохранилось предание о местном вожде, который в давние времена покинул Гавайи, чтобы искать новую обитель в далеких краях; сравнивая это гавайское предание с воспоминаниями маори о событиях из жизни предков в Гаваики, он обнаруживает такое сходство, «что обе легенды, как это сразу видно, излагают две версии одного и того же события» (Fornander, 1878[114]).

Другой хорошо известный специалист по полинезийским генеалогиям, Перси Смит, обнаружил, что среди видных гавайских вождей, покинувших Гавайи между 1100 и 1200 гг. в поисках новой обители на юге, был некто Олопана, жену которого звали Лу’укана. «По известным правилам смены букв имена Олопаны и его жены на языке маори превратятся в Коропанга и Рукутиа. Так вот, в маорийской истории мы находим Ту-те-Коропангу и его жену Рукутиа, которые жили в Гаваики…» (Smith, 1910[291]).

Но если легендарный остров Гаваики и Гаваи’и племенных преданий маори и Центральной Полинезии — Гавайские острова, то северный угол великого полинезийского треугольника оказывается воротами, через которые проходили нынешние обитатели Полинезии. Мы уже видели, что Самоа на западе треугольника затем стали важным узлом контакта, воспринимая меланезийские достижения с Фиджи и направляя по ветру переселенцев в сопредельные части Микронезии и Меланезии. Третий угол, остров Пасхи, — одинокий восточный форпост на полпути к Южной Америке. Мы возвратимся к нему дальше в этой книге в поисках недостающего компонента смешанной полинезийской культуры, поскольку видели, что есть еще один, более мощный морской путь в восточную часть Тихого океана, который заслуживает наибольшего внимания в связи с постоянно возникающим аргументом о наличии субстрата некоего более древнего народа в Полинезии. Есть убедительные физико-антропологические и культурные свидетельства, позволяющие верить в настойчивые утверждения дорожащих своей историей островитян от Пасхи до Гавайских островов и Новой Зеландии, что другие люди уже обитали на этих островах, когда 30 поколений назад через Гаваики сюда пришли предки нынешнего населения. Прежние жители и многие их верования и обычаи не столько искоренялись, сколько абсорбировались пришельцами. Они не были плотниками, мастерами резьбы по дереву и изготовления досок, как исторически известные маори-полинезийские племена и их северные соседи в лесистом приморье северо-западной части Северной Америки, зато это были искусные каменотесы, которые вырубали огромные глыбы на склонах гор, обтесывали и подгоняли камень для своих храмовых построек и монументов, подобно обитателям безлесных районов Андской области. Руками этих древних поселенцев созданы мегалитические сооружения и исполинские антропоморфные изваяния, воздвигнутые и потом заброшенные на ближайших к Южной Америке окраинных островах; это они интродуцировали употреблявшуюся в пищу маори-полинезийскую собаку, распространили в Полинезии выведенный человеком 26-хромосомный американский хлопчатник, и батат вместе с его южноамериканским названием кумара, и бутылочную тыкву, которую использовали в качестве сосуда, погремушки или поплавка для рыбацких сетей; интродуцировали также целый ряд других полезных американских растений, к которым мы вернемся в главе 9, в том числе важный пресноводный камыш тотора, применявшийся пасхальцами для вязания бунтовых лодок наподобие древнеперуанских и для кровли круглых каменных домов неполинезийского типа, опять-таки перекликающихся с южноамериканскими. По всей Полинезии находим мы элементы этого протополинезийского субстрата не обязательно в виде археологических остатков, очень часто в виде культурных черт, воспринятых новыми переселенцами и дошедших через века вплоть до исторических времен.

Могучий поток стихий от берегов Перу не обрывается в Полинезийском треугольнике, он проникает также в Меланезию, и многие черты на Фиджи и других окраинных островах этой области лучше всего объясняются иммиграцией по ветру из Южной Америки во времена первого заселения необитаемых тогда клочков суши. Сложное искусство трепанации черепа, известное в Азии только на Ближнем Востоке, — один из веских примеров; уже упомянутое ритуальное потребление кавы — еще одна черта, непрерывно присутствующая от Центральной и Южной Америки до западных рубежей Полинезии, где она вдруг сталкивается с продвигавшимся из Азии обычаем жевать бетель. Праща как боевое оружие неизвестна на Малайском архипелаге, а в Южных морях описаны три специфических типа, в точности повторяющие перуанские. Мумификация не применялась на Малайском архипелаге, однако, невзирая на неблагоприятные климатические условия, попытки мумифицировать останки предпринимались в разных частях Полинезии, и процедура аналогична древнеперуанской. Искусно выполненные яркие головные уборы и плащи из перьев для знатных лиц, типичные для обширной области полинезийской культуры, не наблюдались на востоке Азии, включая Малайский архипелаг, зато они характерны для древней Америки, особенно для Мексики и Перу. Деревянные дощечки с бустрофедонными надписями (бустрофедон чередует строчки, написанные слева и справа налево) и полинезийские кипона — сложная мнемоническая система узелкового письма — не имеют близких параллелей на западе Тихого океана, зато такие параллели есть в Новом Свете. Поклонение богу-прародителю Тики, которому на большинстве полинезийских островов соответствует Кане, дальше на запад не известно, зато оно составляло основу доинкских верований Америки. Этот список может быть значительно расширен (см. главу 13).

Свидетельством культурного субстрата в Полинезии считают также, как уже говорилось, черепки керамики, найденные при раскопках как на Маркизских островах, так и на островах, сопредельных с Фиджи. На тех же Маркизах и вообще в Полинезии вплоть до Фиджи европейцы застали одичавший длинноволокнистый хлопчатник — очевидное свидетельство прошлой культивации народом, который умел и прясть и ткать. Гончарство и ткачество, как мы уже видели, теоретически могло попасть на эти острова в дополинезийские времена как из Старого, так и из Нового Света. В Юго-Восточной Азии и на Малайском архипелаге применяли гончарный круг, тогда как в Новом Свете керамическую посуду изготовляли кольцевым налепом стенок валиками. Полинезийские черепки, а также сосуды прилегающих островов Меланезии свидетельствуют об использовании здесь, как и в Америке, налепного способа, причем на Фиджи, где европейские коллекционеры еще застали целые образцы, специфические формы настолько похожи на древнеперуанские фигурные и гроздевидные сосуды, что их можно было бы принять за местные варианты, будь они раскопаны в доинкском погребении в северном приморье Перу. …Гончары, которые, не располагая гончарным кругом, лепили сосуды из валиков, и ткачи, которые изготовляли пряжу из 26-хромосомного американского хлопчатника, вполне могли приплыть на острова из Перу, но никак не из Малайского архипелага.