Юрий Степанчук - Звезда и ключ Индийского океана

Так началась история Маврикия.

Возможно, первое впечатление обманчиво, поскольку оно поверхностно, случайно, но оно — самое запоминающееся. Если говорить о внешнем облике острова, казавшегося в моем воображении столь экзотическим, то в те декабрьские дни он предстал предо мной в светло-зеленых тонах, которые придавал ему молодой тростник. Еще с самолета были отчетливо видны изумрудные, сверкающие на солнце пространства, отделенные от синей поверхности океана белой извилистой линией прибоя, разбивающегося о прибрежные рифы.

— Как долетели? — спросил встретивший меня представитель нашего посольства, невысокий, плотный человек, и назвал себя.

Я смотрел на его приветливое лицо, на дружескую располагающую улыбку и чувствовал, как улетучивалось ощущение скованности и неловкости, которое возникает обычно в непривычной обстановке.

— Да ничего, — ответил я, — главное, длинный путь позади.

— Пока будут заниматься формальностями, можно присесть и поговорить.

Мы устроились на широком низком диване, провалившись в его мягкие обитые черной кожей подушки и, прежде чем ответить на первый вопрос Петра Акимовича о московской погоде, я заметил, что легкий шум в ушах связан не с длительным полетом, а с работой кондиционеров, создающих в этом зале приятную прохладу.

Расспросив о Москве, о полете и остановке на Мадагаскаре, Петр Акимович сказал, как бы подбадривая меня:

— Хорошо, что вы прилетели, познакомитесь со страной, с ее деловыми людьми. Наши отношения необходимо развивать — не только в политической, но и во внешнеэкономической и культурной областях. Организация здесь продажи советских книг — чрезвычайно важное дело. Хочу только предупредить, что трудности вас ждут на каждом шагу. Самые крупные книжные магазины принадлежат белым поселенцам, а они здесь стараются продавать не советскую, а антисоветскую литературу…

— Но ведь наши книги продаются почти во всех странах.

— Когда познакомитесь с обстановкой, поймете, что наладить продажу наших книг во Франции или Англии гораздо проще, чем в этой стране…

К нам подошел белокурый молодой человек.

— Все в порядке, — сказал он, передавая мне паспорт, — багаж уже в машине, можно ехать.

Мы вышли в отгороженный решеткой дворик, где находилась стоянка машин, на которых привозили и увозили провожаемых и встречаемых гостей, и сели в машину.

— Поедем сейчас в Кюрпип, — обратился ко мне Петр Акимович. — Это небольшой городок на Центральном плато острова. К нему примыкает другой городок — Флореаль, где находится наше посольство. Не удивляйтесь, что я говорю «примыкает». Остров, хотя и небольшой, но густонаселенный — около миллиона человек. В Кюрпипе мы сняли для вас дом. До Порт-Луи всего двадцать-двадцать пять минут езды на машине по отличному шоссе.

— А сколько от Плезанса до Кюрпипа?

— Около сорока минут… В зависимости от того, как будет забита дорога. Володя, — повернулся Петр Акимович к водителю, — останови здесь на минутку, пусть наш гость бросит взгляд на юго-восточную часть острова.

От места, где мы остановились, плантации сахарного тростника полого спускались к строениям, в которых я узнал аэропорт. Колышущаяся зелень тростниковых полей прерывалась темными группками деревьев, разбросанных вдоль ручьев, да странными пирамидами, сложенными из собранных на этих полях камней. Одна из таких пирамид была совсем недалеко от нас, и я успел разглядеть, как тщательно выложено ее основание высотой в человеческий рост. Каменные глыбы, составлявшие пирамиду, были округлы — за много сотен лет их обтесали дожди и ветры. Загрубевшая, словно схваченная коркой, коричнево-черная поверхность камней свидетельствовала об их вулканическом происхождении. Не одно поколение невольников, подгоняемое криками и ударами плетей, перетаскивало эти тяжелые глыбы в одно место, чтобы очистить поля для посадок тростника.

Чуть левее виднелись отроги хребта, словно обнимавшие с двух сторон юго-восточную бухту. Вершины хребта покрыты лесом, а склоны расчищены от деревьев, как и все вокруг: тростник отвоевывал для себя жизненное пространство.

А дальше сияла на солнце теперь уже светло-голубая гладь океана, отделенная на горизонте от неба тонкой, едва видимой чертой. Солнце стояло в это полуденное время прямо над головой, заливая все вокруг своими жаркими лучами. Рядом с нами по дороге проносились машины. Недалеко, чуть повыше, начиналась деревня, лавки и магазинчики стояли прямо у самой обочины шоссе.

Прежде чем сесть в машину и продолжить путь по дороге, поднимающейся вверх к Центральному плато, я обратил внимание на две трубы, возвышавшиеся среди полей тростника. Обвалившаяся штукатурка обнажила старую кирпичную кладку. На самом верху одной из них зеленела трава и свешивались ветви чудом забравшегося туда куста.

— Эти трубы — непременная деталь маврикийского пейзажа. Их можно встретить в любой части острова, — сказал Петр Акимович.

— Видно, построены очень давно, — заметил я.

— Да, — подтвердил мой спутник — большинство из них восемнадцатого века. Они служили сахарным заводам. Со временем заводы объединялись, ненужные строения сносились, остались только трубы, много места они не занимают и нет смысла затрачивать усилия на то, чтобы разрушать железную по прочности кирпичную кладку…

Машина ходко поднималась по пологим склонам, пересекая одну за другой деревни, а перед глазами все еще стояли зеленые пространства и юго-восточная бухта, долго служившая главными воротами острова.

С тех пор как я прочитал знаменитую историю о Робинзоне Крузо, самым захватывающим мне всегда казалось знакомство с необитаемым миром. И теперь я представил себе корабли, приближавшиеся к Маврикию, неописуемую радость моряков, которые после изнурительных странствий по океанским просторам наконец увидели землю. Вот на теплые спокойные воды бухты спускаются лодки, и через несколько минут люди один за другим ступают на берег, оставляя свои следы на золотистом песке, а над их головами легкий ветер шевелит лохматые кроны пальм. Может быть, не только пальм, но и других деревьев? О том, что было на Маврикии, когда там впервые ступила нога человека, лучше пусть расскажут сами очевидцы.

Лучшие свидетели всего этого — голландцы. Они оставили самые достоверные описания Маврикия той поры, когда на него высадился первый человек. Во время своих долгих плаваний к неведомым берегам они старались ничего не упускать из поля зрения, вели подробные записи в корабельных книгах, фиксируя в хронологическом порядке все примечательные события и отмечая все попадавшиеся на их пути земли. После окончания экспедиций многие их описания были изданы и переведены на другие языки. Немало их и по сей день хранится в виде рукописей в богатейших морских архивах Нидерландов.