Луи Буссенар - Охотники за каучуком

Диого ощутил озноб, глаза его сверкнули, а лицо на минуту озарило выражение счастья.

Он умел управлять собой, но сейчас готов был закричать, замахать руками, запрыгать, готов был нести любую чушь!

Однако присутствие невозмутимого, как и прежде, гостя, привело его в чувство, он подавил свой бесконтрольный порыв.

— Черт возьми! — произнес он несколько взволнованно, стараясь придать голосу любезность. — Если б я был суеверным, я бы решил, сеньор, что это ваше неожиданное появление принесло мне удачу.

— Что вы имеете в виду? — спросил бесстрастно парламентер.

— Что мои люди только что странным, невероятным образом обнаружили сокровище, добытое когда-то тяжелым трудом и загадочно исчезнувшее. Вы принесли мне миллион, а я только что нашел еще один. Так что ваш приезд для меня вдвойне приятен.

— Ничего не понимаю.

— Черт побери, я и сам с трудом верю в то, что такое может быть. Извините, я должен ненадолго оставить вас, чтоб сходить посмотреть на клад. Я тотчас же вернусь. Или, может быть, вы хотите сопровождать меня?

— Нет! Занимайтесь спокойно своими делами. Я подожду вас тут.

— Как будет угодно вашему сиятельству… До скорой встречи!

Оставшись в одиночестве, бесстрастный до тех пор, как кусок мрамора, дипломат вдруг тяжело вздохнул, резко поднялся, в отчаянии ударил кулаком по грубому деревянному столу, снова сел, вытер со лба струящийся пот и глухо прошептал:

— Все потеряно!

Но ведь его могут увидеть снаружи. Недоверчивый вождь уж, наверное, оставил кого-нибудь следить за ним.

Преодолев охватившее его волнение, он снова сделал бесстрастное лицо, поправил очки и начал обмахиваться шляпой, словно вновь обрел спокойствие.

Солдаты-индейцы, небрежно растянувшись возле составленных в козлы ружей, не сдвинулись с места. Неподвижным остался и офицер, сидевший под хлебным деревом. Ни один житель не вышел из своей хижины — таков был приказ.

Диого взял с собой только человек десять негров с корзинами и землеройными инструментами.

Прошло всего полчаса, а он уже, торжествуя, вернулся в деревню впереди тяжело нагруженных помощников.

— Э-гей! Приветствую вас, ваше сиятельство! — громко крикнул он, заходя в хижину. — Действительно, это оказалось мое золото, похищенное неверным должником и спрятанное в таком месте, где его никому не пришло бы в голову искать, если б не броненосец, которого привлек труп беглого каторжника из Кайенны. Подумать только! Останки закопали всего в нескольких шагах от сокровища, а могильщики даже не подозревали об этом. Надо было случиться такому — броненосец прорыл ход, стараясь убежать от преследователей, и влез прямо в эти милые безделушки. Ну не чудо ли?

— В самом деле, чудо, — ответил министр слегка изменившимся голосом.

— Вот находка так находка… Каждый из них принес сейчас больше тридцати килограммов золота… Пусть будет тридцать три: их десятеро, получается приблизительно миллион.

— От всего сердца поздравляю вас, любезный. Но, думаю, такая удача ни в коей мере не изменит наших планов.

— Разумеется нет, скорее наоборот. Черт возьми! Денег не бывает слишком много… Они нужны мне как никогда, равно как доброжелательный нейтралитет бразильского правительства.

Удовлетворившись таким заверением, министр, считая свою миссию выполненной, по крайней мере на этот час, собрался распрощаться с чернокожим хозяином. Тому самому не терпелось припрятать понадежнее сокровище.

Парламентер поднялся, окликнул офицера, по-прежнему сидевшего в тени хлебного дерева, тот скомандовал дремавшим солдатам. Ружья разобраны, строй восстановлен. Маленький отряд тем же порядком, правда, в обратном направлении, прошествовал по деревне. Диого и парламентер расстались внешне вполне сердечно, назначив новую встречу через три дня.

Трубач протрубил поход, и на сигнал сбежалась вся деревня. Жители казались теперь еще взволнованней, еще нетерпеливей, чем при появлении отряда. Наконец министр, офицеры, солдаты исчезли за густыми деревьями. Следовать за ними никто и не подумал.

Необычная находка и ожидание щедрого вознаграждения со стороны Диого лишили жителей желания провожать редких гостей.

А мы с вами их проводим.

Они подошли к бухте, служившей обычно началом водного пути на юге, где их ожидала большая пирога с бразильским флагом на корме, молча сели в нее. Солдаты, превратившись в гребцов, мощно и слаженно заработали веслами.

Только тут министр прервал молчание, которое из предосторожности хранил всю дорогу от хижины.

Лодок поблизости нет, они одни, слежки опасаться не приходилось. Такой спокойный еще миг назад, человек вдруг разразился бешеными проклятиями, задергался и закричал, на этот раз по-французски, совершенно изменившимся голосом:

— У, проклятье! Чтоб им всем провалиться в тартарары! Все пропало, Винкельман!

— Почему вы так говорите, господин Маркиз? — спросил офицер, расстегивая мундир, чтоб сменить его на полотняную куртку.

— Потому что это истинная правда, дружище. Вот уж поистине дьявольское стечение обстоятельств! Сокровище было так хорошо спрятано, и я так рассчитывал на него, чтоб вызволить через три дня пленников!

— Злая судьба!

— Поневоле начнешь сомневаться во всем, и в самом себе тоже. Ведь все было продумано до мелочей, шло как по маслу!.. Надо же! Хитрого, недоверчивого мерзавца удалось провести, и все равно в последний момент все сорвалось!

— Да уж точно, стоило вымазываться в противной патоке, чтоб превратиться в мулата, задыхаясь в этой сбруе, а в результате упустить возможность свернуть негодяю шею.

— Думаете, мне́ маскарад был в радость? Правда, костюм сельского аптекаря сделал меня неузнаваемым, да что толку?

— Что делать, господин Маркиз? После драки кулаками не машут. У нас хватит денег, чтоб господин Шарль сделал первый взнос.

— Это, конечно. Но он сумеет купить свободу лишь одного из своих детей. Если б не злосчастное стечение обстоятельств, они через три дня были бы все на свободе! Ей-богу! Будь нас не четырнадцать человек, а хотя бы пятнадцать и стой действительно в Арагуари, как я сказал мошеннику, военный корабль, впору было бы воспользоваться всеобщим пьянством в проклятой деревне и ворваться в нее с боем…

— Перевернуть там все вверх дном и отбить заложников! Точно. А ты как думаешь, Табира?

Сидевший на корме с рулевым веслом сержант невозмутимо поднял голову.

— Я поступлю так, как скажут белые; но будь моя воля, я сжег бы дотла проклятую деревню и изжарил негров прямо в их хижинах, — ответил индеец, презрительно сплюнув. — Однако будет лучше вернуться к хозяину.

— Да, ты прав. Без его согласия мы не должны ничего предпринимать. Слишком страшны могут быть последствия нашей неосторожности. Прибавьте ходу, ребята. Гребите веселей.