Евгений Спангенберг - Заповедными тропами

Сначала мы молча переглянулись, но потом я не удержался от желания подразнить юного зверолова и шепотом спросил его:

— Иван, а куда же кот-то делся?

Мальчик только махнул рукой и ничего не ответил. И такая досада и огорчение отразились у него на лице, что, пожалев парнишку, я шепнул ему в утешение:

— А ты все-таки зайди к нам. А то на этих днях в Москву уедем. Хоть кот и ушел, а порох я с собой не повезу — тебе оставлю.

То, что я рассказал вам, случилось при первом моем посещении Ленкорани в зимнее время. Прочие столкновения с дикими кошками произошли зимой и летом при моих позднейших выездах в Закавказье.

Несмотря на частые экскурсии по лесам и садам Ленкоранской низменности, мне как-то не случалось встречать котят дикой кошки. Надо сказать, что найти логово этого зверя довольно трудно. Обычно оно помещается в самых густых и непроходимых зарослях колючего ежевичника, куда человек попадает, разве что сбившись с дороги. Пробираясь сквозь колючую чащу, обязательно порвешь одежду, изранишь, исцарапаешь тело и в другой раз предпочтешь сделать большой крюк, лишь бы стороной обойти заросли.

Трудно, кроме того, даже предположить, где помещается логово камышовой кошки. Котята, как правило, ведут себя тихо и осторожно, ни голосом, ни появлением на открытых участках не выдавая своего присутствия. Вот при этих условиях и попробуй отыскать гнездо кошки с котятами. Конечно, иногда найти удается, но совершенно случайно. Благодаря такому умению скрыть логово в большинстве случаев котята вырастают благополучно, и потому, несмотря на истребление камышовых котов всевозможными средствами, их в Ленкоранской низменности всегда много.

Однажды у меня выдался незадачливый день. Такие бестолковые дни бывают время от времени в жизни каждого человека. Проснувшись необычно поздно и позавтракав, я никак не мог придумать, куда бы сегодня отправиться, как использовать время. Не сидеть же дома в самый разгар экспедиционной работы только потому, что, утомленный вчерашней экскурсией, я проспал лучшую пору — раннее утро!

Положив в сумку десяток патронов и закинув за плечи ружье, я тропинкой направился сквозь виноградник к лесистому водоему — истылю. До коллективизации все эти виноградники и фруктовые сады принадлежали индивидуальным хозяйствам и отделялись друг от друга глубокими арыками. Арыки сплошь заросли джидой и колючим ежевичником. Пройти, вернее продраться, сквозь такую живую изгородь почти невозможно. Вдоль зарослей ежевичника, не зная, как использовать время, я и шел в то позднее утро.

«А все-таки, куда бы пойти? — ломал я голову. — Неужели опять в истыль? Ведь там приходится часами бродить по пояс в воде». «Мяу-мяу-мяу-вуу», — вдруг услышал я истерический писк котенка и остановился как вкопанный.

«Мяу-мяу-вуу», — вновь донеслось из колючих зарослей ежевики. Эти дикие звуки заставили меня оглянуться. Они показались мне необычными.

«Наверное, котенок камышовой кошки, — мелькнула у меня догадка. — Так не мяучит домашняя кошка».

Безмятежный покой царил кругом. Под южным синим небосклоном как зачарованные дремали великаны деревья, фруктовые сады, виноградники, молчали птицы; ни ветерка кругом, ни звука. Почему же так истерически кричал дикий котенок?

«Мяу-мяу-мяу-вуу», — вновь раздалось в тишине сада, и мне стало ясно, что в кошачьей семье случилось что-то неладное. Котенок, безусловно, кричал не напрасно — он был голоден и настойчиво требовал пищи. Заметив место, откуда исходили звуки, и стараясь не производить шума, я побежал в селение. А четверть часа спустя несколько поселковых ребят, вооруженных кетменями, граблями и косами, окружили заросли ежевики, где недавно кричал котенок.

— Ну, ребята, прорубай скорей колючку! — подбодрял я помощников, показывая место. Дружно заработали кетмени и косы, и спустя короткое время небольшой участок колючей изгороди оказался отрезанным от прочих зарослей. Окружив его, мы прекратили работу, притихли, чутко вслушиваясь в невнятные шорохи. Но долго молчал котенок.

«Мяу-мяу-вуу», — спустя полчаса наконец прозвучал его голос. На этот раз мяуканье раздалось совсем близко. «Стереги, ребята!» — крикнул я и, закрыв голову брезентовой курткой, на четвереньках полез по дну арыка под нависшие ветви ежевики. Метра три прополз я таким образом и вдруг наткнулся на маленького котенка. Перепуганный появлением человека, он, притаившись, лежал среди густой поросли и встретил меня шипеньем и фырканьем. Схватив его и сунув за пазуху, я осмотрелся по сторонам. Кругом поднималась густая чаща колючих стеблей. Почву покрывала опавшая в прошлую осень сухая листва, но логова дикой кошки, настоящего гнезда нигде не было видно. Откуда появился здесь этот котенок, как он сюда попал, для меня оставалось загадкой.

«Интересно, сколько ему дней?» — рассматривали мы пойманного зверька дома. Небольшой и толстый, он был покрыт мягким бурым пухом. Массивные лапы с розовыми когтями, широкий лоб с большим темным пятном посередине и длинные усы делали его удивительно привлекательным. Котята домашней кошки, достигнув такого роста, бывают игривы и непоседливы, а их движения вполне уверенны. Наш же котенок казался совсем беспомощным. Он широко расставил лапы и, пытаясь передвигаться, с трудом ползал по полу. Такое его поведение позволяло безошибочно признать в нем крупную камышовую кошку в раннем возрасте.

— Дядя Женя, в колючке еще котенок пищит! — ворвался в комнату запыхавшийся мальчуган. Не теряя времени, мы бросились в глубину сада. В той же колючке действительно громко и истерично пищал котенок. Много часов сряду рубили мы кустарник, уничтожили значительную часть колючей изгороди, ползали по дну арыка и лишь незадолго до вечера наконец отыскали и извлекли второго котенка. Он был как две капли воды похож на первого.

Котята еще не питались самостоятельно, и остаток дня я потратил на отыскание в поселке домашней кошки-кормилицы. Как видит читатель, неудачно начавшийся день, который, казалось, нечем заполнить, прошел не напрасно. Поиски котят в колючих зарослях и создание для них благоприятных условий в неволе заняли большую часть светлого дня.

Наступили сумерки. Знойный летний день сменился тихим вечером. В далеком лесном истыле квакали лягушки. Мне не хотелось спозаранку ложиться спать, и я уже знакомой тропинкой не спеша побрел в глубину сада. На группе крупных деревьев жалобно кричал птенец ушастой совы. «Пиии-пии», — монотонно разносилось в тихом воздухе. Вдруг я услышал иные, хорошо мне знакомые звуки. Быстро прошел я короткое расстояние и, остановившись, вновь чутко прислушался. В том же ежевичнике, где нами сегодня были пойманы два диких котенка, таким же истерическим голосом пищал третий. Найти его в густых зарослях в темноте нечего было и думать. «Не уйдет никуда, — решил я, — а сейчас повешу над ним зажженный фонарь. Место замечу и отпугну им старую кошку, если она здесь появится ночью». Так я и сделал. Большой фонарь «летучая мышь», укрепленный среди перевитых колючих ветвей, был помещен мной как раз над тем местом, где пищал котенок.