Лариса Васильева - Альбион и тайна времени

Во всех этих разного покроя платьях, блузах, юбках чувствовалась одна рука.

«Лора Эшли», так же, как «Куант» и «Биба», — семейный комбинат, с тою лишь разницей, что ни сама Лора, ни ее муж Бернард не могут похвалиться ни экзотическим происхождением, как Барбара, дочь польского дипломата, родившаяся в Палестине, ни высоким художественным образованием, как Мери Куант. Семья Эшли из английской глубинки.

«Мы, по сути, деревенские люди, приехали из деревни в Лондон, а теперь снова вернулись в деревню. И вся наша жизнь, все, чем мы занимаемся теперь, окрашено любовью к деревне», — признается Бернард Эшли.

Лора и Бернард Эшли поженились в 1949 году, Бернард был молодой инженер, работал в Сити, Лора собиралась посвятить себя домашним и семейным заботам. Еще девушкой она посещала ассоциацию для женщин сельских областей. Ассоциация поощряла интерес женщин к разного рода прикладным искусствам и ремеслам. Сначала для своего дома, потом для друзей и знакомых, начала Лора шить лоскутные одеяла, которые удивляли всех окружающих красотой и оригинальностью. Еще более удивлялись друзья Лоры, когда узнали и увидели ткани, которые она стала расписывать вручную, настольные подставки ее работы, разрисованные ею посудные полотенца.

— Послушай, ты можешь хорошо заработать, продав свою продукцию! — пошутил кто-то из друзей.

Так вот «шутки ради» предложила Лора несколько своих поделок одному придирчивому изысканному лондонскому магазину и, к ее удивлению, магазин не только взял ее работу, но тут же сделал ей заказ. Пришлось его выполнять.

Изделия Лоры начали расходиться с такой быстротой и успехом, что чета задумалась над проблемой покупки набойной машины для производства больших кусков тканей.

Эшли перестали шутить, когда увидели, что первые платья модели Лоры люди расхватали в пять минут, они поняли, что нужно выбирать между дилетантизмом и профессионализацией.

Сначала в Кенте, а теперь в Уэльсе Эшли завели фабрику по производству тканей и мастерскую платьев по моделям Лоры.

Удивительная история — горят огромные фирмы, трещат по швам испытанные в кризисных боях концерны, а маленькое деревенское производство Лоры Эшли набирает силу: что ни год — в Англии открывается еще один магазин «Лора Эшли». И всегда в них множество девушек, присматривающихся, примеряющих, покупающих. Проблемой «секрета Лоры Эшли» занимаются журналисты, модельеры, досужие сплетницы и завзятые модницы.

Ненадолго займемся и мы, зайдя для этого в один из ее магазинов, ну, к примеру, на «Фуэлм роуд».

Маленькое помещение, все завешанное платьями. У входа женщина, непременно с вежливой улыбкой, отнимает у вас большую сумку, если она с вами, и выдает вам номерок. Дело в том, что фирма зорко следит за тем, чтобы модели не разворовывались, популярность их велика, а воришек в последнее время прибавилось. Так вот, чтобы вы не поддались соблазну сунуть в сумку особенно понравившиеся платья, вас лишают сумки, и вы можете спокойно любопытствовать и, если пожелаете, купить что нужно.

Платья «от Лоры Эшли» висят в магазинчике не так, как принято в Лондоне: здесь нет манекенов, нет простора, дабы вам удобнее было выбирать. В узком зальчике перед грудами висящих на одной длинной вешалке платьев толпится множество молодых женщин. Мягко толкаясь перед узенькими и неудобно повешенными зеркалами, они прикладывают к себе синие в мелких цветочках с оборками и рюшами, блекло-серые в синих разводах, обшитые кружевом, грязно-желтые в бледно-сиреневых кружочках, ярусами спускающиеся вниз платья, блузы, юбки.

В тесной и очень неудобной примерочной женщины переодеваются в Лорины платья и подолгу, не спеша, крутятся перед зеркалом. Примерочная одна на всех, никто здесь не стесняется, при тесноте все же никто никому не мешает. За шторками примерочной терпеливо ждут те, кто еще не примерял. Никто никого не поторапливает..

Для того чтобы платья Лоры Эшли произвели впечатление с первого раза, нужно иметь «натренированный глаз».

При первом взгляде на них у советской женщины, привыкшей восторгаться яркими цветами, смелыми сочетаниями фиолетового с красным, зеленым и синим на синтетических тканях, которые мы на сегодня предпочитаем всем другим, — при первом взгляде у нее возникает «законное чувство разочарования»— так ткани Лоры похожи на те, которые у нас принято называть «старушечьими», которых пруд пруди в сельпо в каждой русской деревеньке.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила у меня в Москве одна практичная Люся, едва увидевшая меня в платье от Эшли. — Ты вынула эту тряпку из бабкиного сундука, желая продемонстрировать всем свое равнодушие к одежде и к моде, которыми всегда кичилась? Довольно глупо с твоей стороны. Все знают, что ты приехала из Лондона, и это тряпье будет осуждено.

Кажется, бесполезно было уверять ее, что именно это платье «из бабкиного сундука» в моде в Лондоне, если считать модой то, что полгорода ходит в этих одеждах, легких, нежарких, романтичных и милых.

Не знаю, в чем собственно состоит главный секрет успеха Лоры Эшли, столь процветающей в такие сложные дни для Англии, когда почти никто здесь не процветает. Может быть, и, безусловно, в этом есть резон, секрет успеха в немалой степени связан с тоской по «добрым старым временам», что, быть может, и не были столь уж добрыми, но, отдалившись, стали казаться таковыми на фоне недоброго сегодня. Тоска по прошлому вообще, как мне кажется, есть необходимое и непременное свойство человеческой натуры, стремящейся к своим сегодняшним истинам, ищущей гармонии красоты, правды и справедливости.

В самом деле, какие бы суровые документы и факты ни оставило людям их прошлое, они все же смотрят в него с подобием надежды, ища и находя созвучное себе и потерянное в своем времени нечто. Сколько мы знаем успешных и неудачных попыток идеализации прошлого. А сколько удачных попыток охаивания, что само по себе часто в основе своей несет попытку тоже приблизиться к гармонии, правде, истине, если не спекулятивно в своей основе. И все же в человечестве более добра к своему прошлому, нежели зла.

Вот и платьица эти нехитрые — в чем секрет — сформулировать не возьмусь, но знаю, на себе испытала: сначала я глядела на них с явной насмешкой, потом с сомнением, но стоило лишь надеть, как из человека двадцатого века немедленно превращалась я в женщину: оборки качались, обвивались, складки падали и обтекали — все это меняло выражение лица, походку, взгляд. Я чувствовала себя великолепно, совершенством, лишенным недостатков, ибо в платье Лоры Эшли все недостатки не имели значения.

Смелая индивидуальность Лоры Эшли наложила заметный отпечаток на всю современную моду. Это Лора, никто иной, первой ввела длинные юбки, хотя и не прославилась так, как Куант с короткими. Это Лоре обязан мир моды обилием оборок и кружевных прошв в своих моделях. Наши женщины, понашившие себе ситцевых длинных платьев в середине семидесятых, обязаны этим начинанием Лоре Эшли.