Камил Гижицкий - Письма с Соломоновых островов

Проехав селение, мы миновали небольшие огороды, на которых выращивали ямс, таро, бананы, дынные деревья и различные овощные культуры. На огородах женщины и молодые девушки пололи и окучивали овощи. Как я успела заметить, у всех женщин на Улаве очень Длинные и тонкие пальцы. Полагаю, что это результат постоянной прополки и выдергивания сорняков. Их пальцы столь ловки и сильны, что они легко вытаскивают глубоко сидящие в земле корни, которые у нас может взять только лопата.

Мы миновали Мвадо’а, Нипу и Мваро’а — селения у самого берега моря. Близ Мвадо’а Халуторо показал мне любопытный бассейн для купания, расположенный в ущелье, куда ведут ступеньки, высеченные легендарными людьми маси. Говорят, эти маси вырезали отверстия в мягкой стеатитовой породе, ввели в них бамбуковые трубки, а через последние вода из близлежащего ручья потекла в бассейн. Они сделали все это, естественно, при помощи каменных орудий, так как железа на Соломоновых островах тогда еще не знали. Близ купальни маси высекли на скале изображение огромной свиньи, обращенной рылом к бассейну. Свалившееся дерево откололо рыло, а впоследствии местные жители, бравшие камни для изгороди, уничтожили и свиной хвост. Возле этого загадочного монумента кто-то высек на массивной скале изображение фрегата с расправленными крыльями и рядом голову человека.

Миновав Мвадо’а, мы повернули на восток. Сперва путь наш шел через плантации кокосовых и арековых пальм и крупных канарских орехов, являющихся редкостью на севере острова, а затем мы углубились в лес. Тропа, по которой мы ехали, ничем, конечно, не напоминала автостраду. Это было настоящее бездорожье: выбоины. грязевые лужи, переплетенные, словно клубок змей, лианами, а также корни и обломки скальной породы. Грузовик трясся, колыхался, кренился из стороны в сторону, как корабль во время шторма, скрипел, трещал и гремел, а временами, когда колеса попадали в выбоину или упирались в корни и буксовали, просто останавливался.

Я поражалась выдержке нашего Халуторо, который никогда не злился и не сыпал проклятиями, а лишь, улыбаясь, вылезал из машины, хватал лопату или топор и убирал препятствие. Часто ему помогал Анджей, также с улыбкой, хотя при этом обливался потом и весь покрывался пылью. Пока мужчины возились возле машины, я бродила по окрестностям с фотоаппаратом в руках. В этом истинно тропическом лесу я увидела много больших деревьев, из которых, к сожалению, узнала лишь несколько фиговых да огромные баньяны. Высокие папоротники, разросшиеся кусты и целая масса самых разнообразных вьющихся растений — все это образовывало столь густые заросли, что продраться сквозь них не было ни малейшей возможности.

Мое внимание привлекла вдруг большая иссиня-черная птица, вертевшаяся среди ветвей, на которых, подобно летучим мышам, висели большие желтые бабочки. Едва я успела взять в руки фотоаппарат, как сразу же налетела, громко трепыхая крыльями, стая перелетных голубей, и мои бабочки взмыли, словно сверкающее облако. У голубей очень красивое оперение: подгрудок почти белый, несколько ниже его — ярко-красные пятна, подбрюшина зеленоватая, спинка ярко-зеленая, на крыльях — две коричневые полосы; такого же цвета кончики маховых перьев и хвост. У этих птиц довольно странный нрав: целыми стаями они перелетают с острова Марамасике на Улаву, а через несколько часов возвращаются обратно, совершая порой такого рода перелеты по три раза в день. Мне захотелось сфотографировать этих птиц. Я поставила телеобъектив на фотоаппарат, заряженный цветной пленкой, и тихонько, огибая папоротники, приблизилась к ветвистому дереву, на котором уселись голуби.

Вдруг почти у самых моих ног оказалась большая черная змея. Мне было известно, что на Улаве нет ядовитых пресмыкающихся, однако неожиданное появление змеи так меня испугало, что я громко вскрикнула и отшатнулась. Голуби, конечно, улетели, а я так запуталась в колючках, что не могла из лих выбраться. Выдираясь из густых зарослей, я заметила в нескольких шагах перед собой высокий помост на жердях, а на нем — какой-то большой сверток, уложенный на двух палках и крепко привязанный к ним ротанговой тетивой.

Эта находка меня чрезвычайно заинтересовала, но я не могла подойти к свертку, так как при каждом движении терны ранили мне ноги и вонзались в руки. Услышав мой крик, прибежали Анджей и Халуторо с топорами в руках и, срубив тернистые кусты, освободили меня из плена. Пока они это делали, несколько сот колючек длиной с палец успели глубоко вонзиться в мое тело. Когда я вытерла, наконец, кровь и вынула колючки, то показала Анджею помост со свертком. Заинтересованный, он уже собрался подойти, но тут его удержал испуганный крик Халуторо:

— Мистер, вы не идти туда… это могила один великий человек! Вы туда не ходить!

Хотя нам обоим очень хотелось поближе познакомиться с таким своеобразным способом погребения умерших, мы тем не менее уняли свое любопытство, не желая оскорблять чувств нашего водителя. Я только сделала несколько снимков, могущих наглядно подтвердить, как аборигены обходят строгие приказы властей протектората.

Остаток пути мы проделали без особых приключений. Халуторо пояснил нам, что в этой лесной гробнице покоятся останки очень богатого островитянина, который пожелал сохранить свой череп и кости в качестве реликвий, что будет сделано, как только тело совсем истлеет. Закончив рассказ, он замолк, а когда мы стали его расспрашивать, нехотя процедил несколько слов, что казалось довольно странным для столь словоохотливого человека.

Было уже далеко за полдень, когда с восточной стороны до нас докатился приглушенный шум моря, свидетельствовавший о том, что берег близок. Вскоре мы очутились в засохшем лесу с потрескавшимися деревьями, расположенном вокруг сгоревшей деревушки и заросших сорняками огородов. Навевавшие грусть обгоревшие стволы деревьев и испепеленные хижины — следы опустошительной войны, которая когда-то пронеслась над этим тихим, далеким островком. Говорят, что на Улаве есть еще такие же сгоревшие или опустевшие поселения, жители которых или погибли от снарядов корабельных орудий и авиабомб, или успели спастись бегством в горы. Так аборигены Соломоновых островов познакомились с цивилизацией.

Наконец наш грузовик вновь оказался среди плантаций кокосовых пальм и других полезных деревьев, затем проехал мимо огородов и въехал в селение, встретившее пас громким лаем собак, визгом убегавших из-под колес свиней, а также криками сбежавшихся навстречу совершенно обнаженных детей. Едва я успела стушить на землю, как очутилась в объятиях отца, который выбежал из палатки и приветствовал меня, словно я возвратилась к нему после по меньшей мере целого года разлуки.