Людмила Шапошникова - По Южной Индии

Однажды я ждала автобус на остановке, неподалеку от моего дома. Автобуса долго не было, и я присела на каменные ступеньки небольшой мечети. Был жаркий полдень, и по пустынному раскаленному шоссе катили редкие рикши. Один из них со своей коляской остановился около меня.

— Поехали, мэм-саб.

— Нет, я жду автобуса.

Рикша опустился на ступеньки. Это был худой парень с копной густых вьющихся волос. На его плечах еле держалась бывшая когда-то белой, разорванная в нескольких местах рубашка. Короткие штаны из полосатого тика были перехвачены у пояса каким-то замысловатым шарфом. Босые ступни растрескались от жары и пыли.

Мы разговорились. Его звали Али, жил он тут же рядом, в одной из глинобитных хижин, которые разбросаны позади этой улицы. Дом принадлежал его родственникам, а сам Али из деревни. Деревня в Телингане, 150 миль от Хайдарабада. Там живут его родители, братья и сестры. Он — младший в семье.

— Нет, земли у них нет. Отец арендует 2,5 акра, но прокормить этим семью нельзя. Три года тому назад, когда Али было 16 лет, он уехал в город на заработки. Но отыскать работу в Хайдарабаде оказалось делом нелегким.

— Вы видели здесь много людей без работы, — говорит Али.

Да, я видела. Их действительно много. Они обивают пороги мастерских и вокзалов, сидят на корточках в пыли базарных улиц и ждут: может быть, кому-нибудь понадобится кули. Многие состоят на учете на бирже труда и ждут своей очереди, но очередь двигается очень медленно. Мне это хорошо известно. Али тоже толкался в разные места, но безрезультатно. Он хотел было уже вернуться в деревню, но один знакомый пообещал устроить его рикшей. Пришлось заплатить ему за это и внести залог за коляску. Так Али стал рикшей. Каждый день он должен отдавать хозяину, которому принадлежит коляска, не менее двух рупий. Но бывают дни, когда у него нет этих рупий. Хозяин пишет долг. Али должен вернуть его в следующие дни. Самому ему остается немного. В самые лучшие дни он зарабатывает рупию. А много ли можно сделать на рупию? На себя Али тратит всего несколько ан. Оставшиеся деньги откладывает. Надо выплатить долг, который он сделал, чтобы внести залог. Кроме того, Али должен платить за квартиру, немного посылать в деревню.

Что ест? Есть приходится не часто. Сегодня, например, есть не обязательно. Он заработал слишком мало. Обычная же еда — несколько бананов в день. Иногда по праздникам — рис. Мясо? О нет. Последний раз он ел мясо года три тому назад. Трудно выдержать? Но ведь он молодой и здоровый. Пока здоровый. И он уже привык. Правда, есть хочется все время, но ничего, зато у него работа. Да что он один такой, что ли? Многие рикши живут так же. Их ведь сотни таких. Да что сотни! Тысячи! А некоторым из них приходится и похуже, особенно если есть своя семья. Али поднимается.

— Ну, мне пора. Да вон и ваш автобус едет. Из-за поворота в клубах пыли показывается старый, разболтанный автобус. Али быстро садится в седло, и его коляска скрывается в переулке.

Потом я не раз встречала рикшу Али, и мы разговаривали.

…Рабочий день Али, как и многих его товарищей, начинается рано. Он встает в шесть часов, когда солнце еще не печет и на городских улицах прохладно. У водопроводной колонки, неподалеку от его дома, Али умывается и пьет. Холодная свежая вода — первый его завтрак. Женщины, пришедшие за водой, добродушно поругивают его, если он их задерживает. Но это бывает не часто, Али спешит. В это время город просыпается, и надо, пока еще не жарко, успеть кое-что заработать. Али едет на стоянку для рикш у рынка Муаззам-джахи. Здесь уже оживленно. Овощной и фруктовый рынки заполнены пестрой снующей толпой. Али не приходится долго ждать.

— Эй, рикша! — окликают его.

На углу улицы стоит немолодая крестьянка. У ее ног на тротуаре лежит корзина с цветной капустой. Али помогает погрузить корзину на коляску, и крестьянка садится рядом с корзиной. Али нажимает на педали и быстро едет. Сейчас ехать не трудно, да он еще и не устал. Через три квартала коляска останавливается, и в кармане рикши звенят первые аны. Потом он везет дхоби с большим узлом выстиранного и выглаженного белья. Дхоби едет далеко, почти на другой конец города. Свежий ветер надувает пузырем рубашку Али, дорога идет под гору. За утро Али успевает перевезти еще двух лавочников, спешивших на Султан-базар.

Между девятью и десятью часами рикши нарасхват. Едут служащие в свои учреждения. Отовсюду несется: «Эй, рикша! Эй, рикша!» И коляска Али вливается в нескончаемый поток велорикш, заполняющий в эти часы широкую улицу, где расположена большая часть учреждений. Затем Али везет нескольких школьников и студента. Студент насвистывает модную песенку из кинофильма «Шарарат», и ехать с ним весело. Но голод дает себя знать. Али пересчитывает аны. Нет, банан купить нельзя. С этим придется подождать до обеда. А вот стакан чая — это, пожалуй, можно. Али решает заехать в харчевню Юсуфа, что стоит в тесном тупичке, недалеко от вокзала. Харчевня маленькая и грязная. В единственном засиженном мухами шкафу стоят банки со сладостями и пряностями. Аппетитно пахнет жареной самосой [10] Самоса — жареные пирожки треугольной формы с овощной или мясной начинкой. . Можно вдыхать этот запах, сколько хочешь, за это платить не надо. Ну, а самоса пусть подождет до лучших времен. В харчевне за голым, грубо сделанным деревянным столом уже сидят несколько рикш.

— Эй, Али, — кричат они, — иди к нам! Али подсаживается к товарищам.

— Ты сегодня, наверно, богат?

— Очень, — отвечает Али, — я могу взять стакан лучшего и мире чая, фирменное блюдо отеля «Юсуф».

Рикши смеются. Всклокоченный мальчишка лет четырнадцати, с грязным полотенцем на шее, ставит перед Али захватанный стакан с мутноватой жидкостью. Сегодня «фирменное блюдо» явно не на высоте. Но Али этого не замечает и жадно пьет горячую жидкость.

После чая работать труднее. Педали не слушаются, как прежде. Да и пассажиры почему-то прибавили в весе. Но Али еще едет быстро. Пассажиры торгуются, называют места, куда надо ехать. Вокзал Нампалли, Абид-роуд, Султан-базар, Кхайртабад, «Чар-минар», Осман-базар, Адикмет… Город велик. Солнце давно уже стоит высоко в небе. «О Аллах, — просит Али, — пошли хоть небольшую тучку! Зачем ты создал такое яркое и такое жаркое солнце?» Но Аллах молчит. Ему никогда не приходилось бывать рикшей. Кровь гулко стучит в висках, глаза застилает пот, мускулы ног наливаются свинцом, дыхания не хватает. Кажется, весь мир раскален до предела. Ни ветерка, ни тени. И так будет вечно. Али уже не верит, что прохлада когда-нибудь опустится на эту истомленную зноем землю.

— Эй, рикша, скорей! Заснул, что ли?

Пассажир, толстый человек в гуджаратской шапочке, куда-то спешит. «Купец, наверно», — думает Али и крутит, я крутит педали. Узкая улица круто поднимается в гору. Седок весит не меньше 120 килограммов. Коляска, кажется, застывает на месте. Али покидает седло и, вцепившись руками в руль, тянет на себе коляску. Мускулы шеи напрягаются вот-вот лопнут жилы. Босые ноги с трудом упираются в раскаленные камни мостовой. Но Али уже их не чувствует!