Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика

Таким образом, ходячее мнение о необходимости жира в холодном климате не может объяснить, почему белый медведь ведет себя подобно ребенку, слизывающему масло с хлеба, и сдирает жир с убитого тюленя, оставляя все остальное.

8 июля мы покинули о. Мельвиль и направились через пролив к Земле Бэнкса. Мы знали, что во время пути по проливу нам едва ли удастся найти тюленей; но лед был очень неровен, и, чтобы предотвратить повреждения саней и слишком частые разрывы упряжи, надо было взять с собою как можно меньше груза. Поэтому, предполагая, что переход продолжится четверо суток, мы взяли продовольствия на неполные 4 дня.

Дожди и туман сильно замедлили наше продвижение, и 12 июля мы еще находились в 14 милях от берега. Я увидел тюленя, застрелил его с расстояния в 100 м и побежал к нему. Но лед под тюленем слишком быстро подтаял от крови, и он соскользнул в воду, когда я находился в каких-нибудь 10 шагах. Позже мы видели еще двух тюленей, но, прежде чем я успел к ним приблизиться, собаки случайно залаяли и спугнули их.

13 июля мы все еще были примерно в 8 милях от суши, когда сделали привал и съели последние остатки пищи, состоявшие из куска тюленьей кожи с небольшим количеством жира. Это было не особенно вкусно, но мы ели с аппетитом.

В течение следующих 8 часов мы то шли вброд, то карабкались по мокрым торосам и, наконец, оказались возле самой суши, от которой нас отделяла прибрежная полынья шириной в 200 м. Полынья кишела тюленями; вода в ней была почти пресной, вследствие примеси речной воды с суши, так что следовало ожидать, что каждый застреленный тюлень немедленно погрузится. Но мы были голодны, и, уповая на то, что, авось, законы природы не подействуют, я застрелил одного за другим около дюжины тюленей, пока не убедился, что законы природы остались в силе. К этому времени мои спутники превратили сани в лодку; действуя гребками, Томсен и я переправились на берег, а Стуркерсон пошел охотиться на других тюленей, которые лежали вдали на льду, греясь на солнце.

На берегу Томсен и я разошлись в разные стороны. Томсен вскоре застрелил зайца и, увидев двух карибу, знаками подозвал меня. Хотя я уже успел обнаружить в другом направлении трех рослых карибу, а найденные Томсеном были молодыми и тощими, но, после того как мы позавтракали тюленьей кожей, мне казалось, что «лучше синица в руки, чем журавль в небе». Застрелив обоих карибу и предоставив Томсену свежевать их, я отправился за другими тремя; но те уже исчезли. Когда мы вернулись на берег, нагруженные оленьим мясом, то убедились, что «удача не приходит одна»: Стуркерсон убил большого тюленя.

Итак, арктическая суша встретила нас в этом году не менее гостеприимно, чем в прошлом. Тогда мы вышли на берег, имея при себе остатки продовольствия, которых хватило бы на пол-обеда, и до ночлега я добыл шесть карибу. На этот раз мы вышли на берег, совершенно не имея пищи, и в течение 6 часов добыли двух карибу, зайца и тюленя.

Брезентовую оболочку нашей лодки, уже сильно износившуюся, мы разрезали на части, чтобы сделать из них вьюки для перевозки на собаках. Одна наша упряжка состояла из рослых и длинноногих собак, которые могли нести по 9–18 кг, проходя по 10 миль в день; при коротких переходах самые сильные собаки несли по 22–28 кг. Но другая упряжка состояла из малорослых собак, примерно такого роста, как обыкновенные эскимосские. Эти слабосильные и коротконогие собаки могли бы нести лишь 7–12 кг, причем вьюк постоянно волочился бы по воде. Поэтому вторую упряжку мы запрягли в сани, сооруженные из передних половинок наших лыж.

От залива Милосердия мы пытались направиться напрямик к мысу Келлетт, но, пройдя 7–8 миль, пришли к реке, которая оказалась настолько широкой, глубокой и быстрой, что переправиться здесь через нее было невозможно. Идя на юг в поисках брода, мы решили для сокращения пути не придерживаться всех извилин речного русла, и всюду, где река описывала дугу, мы шли по хорде. При этом я, по обыкновению, шел на несколько миль впереди моих спутников, чтобы охотиться и вместе с тем выбирать для них наиболее удобный путь; наблюдая за моим силуэтом, видневшимся на фоне неба, они заранее знали, где им следует уклониться в сторону от реки.

На второй день пути я застрелил трех самцов карибу, так что мяса у нас теперь было более чем достаточно. Но для пополнения наших запасов жира нужно было бы добыть самок или годовалых телят, так как в это время года они уже нагуляли по 12–18 кг чистого жира.

Несмотря на все, что мы делали для сокращения пути, нам пришлось затратить 8 дней и пройти около 75 миль, пока мы нашли брод. Глубина его составляла около метра, при ширине в 80 м, и течение было настолько сильно, что мы не устояли бы на ногах, если бы не несли на плечах тяжелого груза. Разгруженные собаки плыли за нами. Чтобы перенести на другой берег все наши пожитки, пришлось совершать переправу в три приема, причем во время последнего перехода мы уже шли более или менее налегке. При этом Стуркерсона чуть не сбило с ног. Почувствовав, что я рискую поплыть, я вернулся назад и взял на плечо камень, весом около 15 кг, что позволило мне благополучно совершить переправу.

Во время этого путешествия по суше Томсену пришлось отвыкать от употребления соли и табака. В свое время, когда мы вышли с морского льда на о. Принца Патрика, мы бросили все, что считали лишним, — примусы, для которых у нас больше не было керосина, и разный другой хлам, а также шесть фунтов соли. В прошлом году Стуркерсон, Уле и я нашли, что пища стала вкуснее, когда мы перестали употреблять соль. Уле был настолько убежден в этом, что в своем охотничьем лагере он прожил без соли всю зиму. Впоследствии я снова приобрел привычку к соли на корабле, где кок, по обыкновению, приправлял ею пищу; Стуркерсон тоже начал снова употреблять соль по настоянию своей жены. Но все мы, за исключением Томсена, были готовы опять обходиться без соли. Томсену, в виде исключения, было разрешено иметь банку соли для личного употребления; но эта банка теперь опустела.

Сушка мяса и шкур тюленей

Что касается табака, то я всегда требовал от моих курящих спутников, чтобы они бросали курение перед уходом в путешествие [22] «Я всегда выбирал для своей партии некурящих и непьющих людей... Табак является помехой при полярных исследованиях. Он повышает предрасположение к простуде, в особенности при низкой температуре, составляет совершенно бесполезное добавление к грузу, портит воздух в палатке или хижине. Когда же запас табака кончается, курильщик становится сущим наказанием как для самого себя, так и для окружающих». (Р. Пири, «Секреты полярного путешествия», стр. 74–77). . Лишь на этот раз я допустил исключение. К середине путешествия Стуркерсон добровольно бросил курение и уступил остаток своего табака Томсену, чтобы тот мог «просуществовать» до конца пути. Но Томсен курил несколько неумеренно, и к тому времени, когда мы уходили с о. Мельвиль, израсходовал весь свой запас настоящего табака. Тогда он стал применять суррогаты, а именно — жевал тряпку, в которой до того был завернут табак, а затем разрезал на мелкие кусочки и жевал трубки, свою и Стуркерсона. Когда мы пришли на Землю Бэнкса, иссякли и эти последние ресурсы, так что мне представился интересный случай наблюдать за человеком, вынужденным одновременно отказаться от табака и соли.