Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика

В базе на мысе Келлетт с капитаном Бернардом теперь оставались, кроме Найта, Чарльз Томсен с семьей и пять эскимосов — двое мужчин, две женщины и одна десятилетняя девочка.

Хотя уже поднялся северо-западный ветер, и нам следовало поторопиться, отплыть от мыса Келлетт мы смогли только к вечеру 3 сентября. Пройдя около 10 миль на запад и обогнув мыс, мы увидели, что льды начинают продвигаться к суше. Ночи уже становились темными, а потому решено было дождаться утра под защитой мыса. Наутро оказалось, что на западе море загромождено непроходимыми льдами.

Единственная возможность пройти на север заключалась теперь в том, чтобы повернуть к востоку и попробовать добраться до о. Мельвиль по проливу Принца Уэльского. Это безуспешно пытались сделать Мак-Клюр и Коллинсон в I850 и 1851 гг., но у них были парусные суда, а мы с нашим двигателем, по-видимому, могли достигнуть большего.

Воспользовавшись попутным ветром, мы быстро направились к мысу Лэмбтон, и в 7 часов вечера обогнули его. При этом было замечено, что наш компас стал ненадежен. По-видимому, где-то в здешнем районе находится местный магнитный полюс, что следует иметь в виду судам, которые будут сюда приходить. Навигация по лоту, обычно применяемая китобойными судами в туманную погоду, является надежным способом плавания возле побережья материка, где уменьшение глубины происходит очень постепенно и составляет лишь пару-другую метров на милю. Но береговые воды Земли Бэнкса остаются глубокими вплоть до отвесных береговых утесов, и если плыть в тумане, полагаясь на промеры, то можно налететь прямо на эти утесы.

Утром 4 сентября мы вошли в пролив Принца Уэльского и почти сразу же натолкнулись на скопления льда. Но так как ветер был со стороны о. Виктории и отогнал лед от его берегов, мы смогли идти на север по образовавшемуся проходу.

Однако за бухтой Динс-Дендас ветер внезапно переменился и подул со стороны Земли Бэнкса, так что массивные льды начали быстро надвигаться на вас. Положение становилось серьезным, так как укрыться было некуда, а судно было тяжело нагружено. Когда я зафрахтовал «Белого Медведя», мы условились с капитаном Лэйном, что он оставит свой собственный груз на дне трюма, а наши припасы будут уложены сверху. Впоследствии нам пришлось грузить наши припасы, как только мы их получали с «Рубина», и в результате этой спешки только часть ценных припасов успели поместить в трюм, тогда как многие другие, не менее существенные, пришлось оставить на палубе. Когда я купил «Белого Медведя», я дорого дал бы за возможность освободить его от припасов капитана Лэйна, которые, хотя и представляли некоторую коммерческую ценность, являлись для нас только помехой, как, например, несколько тонн консервированных фруктов, овощей и мяса. Теперь, когда мы увидели надвигающиеся льды, я спросил Гонзалеса и Сеймура, можно ли добраться до консервов и выбросить их. Оба моряка заявили, что осадка судна почти на полметра больше, чем следовало бы иметь для борьбы со льдами, но добраться до консервов и прочего малоценного груза сейчас невозможно. Единственное средство для облегчения судна заключалось в том, чтобы выбросить палубный груз, состоявший из самых необходимых для нас припасов, как-то: бензин для двигателей, керосин для освещения во время зимовки и уголь на топливо (последний был необходим, потому что наши моряки, незнакомые со снежными хижинами, не хотели жить в них, а потому нам предстояло построить большой деревянный дом с кухней и соответствующим отоплением).

По настоянию Гонзалеса и Сеймура я решил подвести судно как можно ближе к берегу и выбросить столько груза, чтобы осадка уменьшилась на 1/3 м. Это позволило бы нам пробиваться сквозь льды с меньшим риском, а впоследствии мы могли бы вернуться и забрать выброшенные припасы.

Разгрузку удалось произвести очень быстро, так как значительная часть палубного груза состояла из бензина в цилиндрических железных 375-литровых бочках. Мы сбрасывали их за борт, и под действием, северо-западного ветра они плыли к берегу: бензин настолько легче морской воды, что не тонет в ней даже тогда, когда он заключен в железную бочку. Мы выбросили также несколько тонн угля и 3–4 тонны пеммикана. Едва закончили разгрузку и подняли якорь, как льды подступили к нам. Корабль врезался в них и пробивал себе дорогу на протяжении около полумили, после чего пришлось выбрать наиболее массивную льдину и пришвартоваться к ней. Через несколько минут льды плотно сомкнулись со всех сторон, и от их напора корабль затрещал. Но так как часть льда попала под него, он слегка приподнялся. Таково было положение, когда я лег спать.

На следующее утро оказалось, что за ночь течение принесло нас и нашу льдину почти к самому берегу. Льдина глубоко сидела в воде и служила кораблю хорошей защитой.

В течение нескольких последующих дней ледовые условия были настолько неблагоприятны, что мы потеряли надежду добраться до пролива Мельвиль и решили зазимовать здесь.

Я, конечно, предпочел бы довести корабль до о. Мельвиль, но так как припасов у нас имелось на 2 года, целесообразнее было не рисковать кораблем и отложить дальнейшее продвижение на север до следующей весны.

Устроив здесь базу, мы могли выполнить много полезных работ в здешнем районе и, в частности, довести до конца обследование о. Виктории, который был открыт в 1826 г. Франклином и Ричардсоном и впоследствии посещался несколькими экспедициями, но еще не был полностью нанесен на карту. Далее я хотел посетить местных эскимосов, чтобы ознакомиться с их языком и бытом, а также закупить у них как можно больше утвари для этнографической коллекции. Кроме того, единственным участником нашей экспедиции, умевшим изготовлять сани, был капитан Бернард. Мы оставили у него на мысе Келлетт материал для изготовления саней, купленный нами на о. Гершеля, и зимой мне предстояло поехать на мыс Келлетт, чтобы получить сани, которые будут готовы к тому времени. С нашей теперешней стоянки было удобно предпринять эту поездку.

Пока мы занялись четырьмя видами деятельности. Во-первых, были посланы люди на побережье, чтобы искать плавник. Поиски оказались не особенно успешными: количество собранного плавника составляло менее полутонны на милю, и значительная часть его была мокрой и гнилой.

Во-вторых, я и эскимосы Пикалу, Иллун и Палайяк занялись охотой. В первый же день Палайяк добыл шесть самцов карибу, и впоследствии мы время от времени убивали случайно попадавшихся одиночек (Леви вел учет нашей добычи, но его записи затерялись. Насколько я помню, в течение всей зимовки было убито 30–40 карибу). Вообще же это время года было слишком поздним для охоты на карибу. На о. Виктории они встречаются в большом количестве лишь летом; тогда туземцы устраивают на них облавы, причем действуют следующим образом.