Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

— Не пожелает ли господин прийти к нам на минуту! — воскликнул каким-то особым голосом Консель.

— Что там такое, Консель?

— Пусть господин взглянет.

Я встал, подошел к окну и стал смотреть.

При ярком электрическом освещении я увидел огромную черную массу, которая висела в воде. Я стал ее внимательно рассматривать, желая узнать натуру этого гигантского китообразного животного. Но вдруг в моем мозгу проскользнула мысль.

— Корабль! — вскрикнул я.

— Да, — ответил канадец, — разбитый и потонувший корабль.

Нед Ленд не ошибся. Мы видели корабль, ванты которого висели на своих цепях. Корпус корабля, казалось, был крепок, и его гибель произошла, несомненно, несколько часов назад. Три остатка мачт, срубленных на расстоянии двух футов от палубы, указывали, что судно должно было пожертвовать своим рангоутом. Оно лежало на левом борту.

Грустное зрелище представлял собой этот баркас, погибший в волнах, не еще более грустное чувство вызывал вид его палубы, на которой лежало несколько трупов, связанных веревками. Я насчитал четыре трупа — четырех мужчин, причем один из них стоял у руля; затем я увидел еще женский труп с ребенком на руках, наполовину высунувшийся из решетки юта. Это была молодая женщина. Я мог благодаря сильному освещению с «Наутилуса» отчетливо рассмотреть черты ее лица, еще не успевшие разложиться. В последних усилиях за спасение она подняла над головой своего ребенка, руки которого обнимали шею матери. Положение тел четырех моряков с искаженными конвульсиями лицами, по-видимому напрягавших все усилия освободиться от связывающих их веревок, казалось мне ужасным. Только один из них — рулевой, — более спокойный, с открытым и серьезным лицом, с поседевшими волосами, держал руки на рулевом колесе и, казалось, продолжал управлять своим трехмачтовым судном в глубине океана.

Какая сцена! Мы онемели, сердца наши трепетали, созерцая это кораблекрушение, так сказать сфотографироваиное в его последнюю минуту. И я уже видел приближающихся огромных акул с горящими глазами, привлеченных запахом человеческого мяса.

Между тем «Наутилус», маневрируя, обошел этот потонувший корабль, и мне удалось прочесть на его корме надпись:

«Флорида, Сандерланд».

Это ужасное зрелище открывало целую серию морских катастроф, которые предстояло встретить «Наутилусу» на своем пути. С тех пор как он пробегал по морям, более посещаемым, все чаще встречались гниющие остатки кораблей и валявшиеся на дне пушки, ядра, якоря, якорные цепи и тысячи различных железных предметов, покрытых ржавчиной.

Оставаясь по-прежнему пленниками «Наутилуса» и живя в уединении, 11 декабря мы ознакомились с архипелагом Паумоту, окрещенным некогда Бугенвилем — «Опасной группой»; этот архипелаг тянется на протяжении пятисот лье от востоко-юго-востока к западо-северо-западу, между 13°30′ и 23°50′ южной широты и 125°30′ и 151°31′ западной долготы, от острова Люси до острова Лазарева. Поверхность архипелага равняется 370 квадратным милям; он включает в себя группу Гамбье, находящуюся под протекторатом Франции. Все острова кораллового происхождения. Медленное, но непрерывно продолжающееся повышение, как результат работы полипов, предвещает, что со временем все они соединятся между собой. Затем этот новый остров значительно позже соединится с соседними архипелагами, и пятый сплошной материк протянется от Новой Зеландии и Новой Каледонии до Маркизских островов.

Однажды, когда я развивал эту теорию перед капитаном Немо, он мне холодно ответил:

— Земля нуждается не в новых материках, а в новых людях!

Некоторые случайные обстоятельства во время плавания заставили «Наутилус» подойти к острову Клермон-Тоннер, одному из интереснейших в этом архипелаге, открытому в 1822 году Беллом, капитаном судна «Минерва». Таким образом, я получил возможность изучать мадрепорическую систему образования островов в этом океане.

Мадрепоры, которых не надо смешивать с кораллами, представляют низшего порядка организмы, покрытые снаружи известковой корой, и видоизменения в строении последней дали основание моему знаменитому учителю Мильн-Эдвардсу разделить их на пять секций. Микроскопические животные, выделяющие вещества, из которых образуются полипняки, живут миллиардами в своих ячейках. Это их известковое ложе, которое со временем обращается в утесы, рифы, островки и острова. Здесь они образуют кольцо, окружающее лагуну или маленькое внутреннее круглое озеро, которое соединяется с морем посредством внутреннего канала. Там я мог на самом близком расстоянии наблюдать эти замечательные стены, относительно которых зонд показал, что они вздымаются с глубины в триста метров, и наш электрический свет заставлял блестеть искорками их известковую массу.

Отвечая Конселю на его вопрос о продолжительности времени, необходимого для создания таких колоссальных барьеров, я его весьма удивил, сообщив, что ученые определяют приращения не более одной восьмой дюйма в столетие.

— Стало быть, чтобы построить эти стены, — сказал он, — потребовалось…

— Сто девяносто две тысячи лет, мой милый Консель. Добавлю, между прочим, что не меньше нужно было для образования каменного угля путем минерализации потопленных наводнением лесов, а для охлаждения базальтовых утесов потребовались еще более продолжительные сроки.

Когда «Наутилус» поднялся на поверхность океана, я мог обнять взором почти всю низменную и лесистую площадь острова Клермон-Тоннера. Стало очевидно, что плодородию его мадрепоровых утесов способствовали смерчи и бури. Когда-либо какое-нибудь зерно, унесенное ураганом с соседних земель, попадало на эти известковые слои, удобренные разлагающимися остатками рыб и морских растений, образовавших почву, годную для жизни растений. Кокосовый орех, выброшенный волнами, стал произведением этого острова. Выросшие деревья задерживали влагу: образовались ручьи. А пока распространялась растительность, на стволах деревьев, вырванных ветром на соседних островах, приплыли к берегу низшие животные, черви, насекомые. Черепахи стали класть яйца на молодых деревьях, птицы стали вить гнезда. Таким путем развилась животная жизнь, и наконец, привлекаемый зеленью и плодородием почвы, появился человек. Таков конечный результат работы ничтожных микроскопических животных.

К вечеру Клермон-Тоннер исчез вдали, и «Наутилус» изменил свое направление. Дойдя до тропика Козерога под 135° долготы, он направился на западо-северо-запад и прошел весь тропический пояс. Хотя летнее солнце и посылало свои знойные лучи, однако мы ничуть не страдали от жары, так как на глубине тридцати или сорока метров температура воды не превышает более десяти — двадцати градусов.