Георгий Ушаков - По нехоженной земле

Рядом с тушей медведя ползал с парализованным задом один из наших лучших медвежатников — Тяглый. Не имея сил встать на ноги, он все еще пытался вцепиться во врага. А по другую сторону туши лежал с разбитым черепом мой Мишка. Не то разрывная пуля моего карабина, прошедшая сквозь зверя, не то лапа медведя прервали жизнь лучшего передовика в упряжке.

Тяглому зверь, повидимому, вывихнул позвоночник. Когда оторвали собаку от убитого медведя и взяли на руки, чтобы отнести домой, у нее что-то хрустнуло в спине, и только после этого пес, хотя и с трудом, начал вставать на ноги. Гиене медведь распорол бок, а Козлу прокусил лапу. В общем три собаки на какой-то срок вышли из строя, а четвертая — Мишка — погибла безвозвратно.

Собаки были нашими верными помощниками и друзьями. Мы знали их индивидуальные особенности, характеры, наклонности и привычки, умели различать их настроения. Поощряли трудолюбивых, наказывали лодырей. Каждый из нас наедине даже разговаривал с ними, а они отвечали умным, понимающим взглядом. Часто на их долю выпадала очень тяжелая работа; но в таких случаях и самим нам едва ли было легче. Мы делили с ними тяготы пути, работали бок о бок, а на стоянках лаской и заботой старались вознаградить их за лишения. Порою исключительная обстановка вынуждала нас быть суровыми с ними. Но вообще-то мы берегли их и ценили, а многих из них по-настоящему любили и болели душой при несчастьях с ними, а тем более при их гибели. А гибли, как правило, лучшие, наиболее активные и преданные нам.

Первую собаку мы потеряли еще осенью, вскоре после ухода «Седова». Мы еще мало знали ее и не успели по-настоящему оценить. Надо полагать, что это был наиболее азартный пес. Он вместе с другими умчался за медведем на пловучие льды, да так и не вернулся.

Новый чувствительный удар постиг нас в середине полярной ночи. Как-то с улицы донесся лай собак. Выскочивший из домика Журавлев увидел в десяти метрах от дверей ворочающуюся в темноте кучу. Сквозь лай собак послышался рев медведя. После трех выстрелов схватка кончилась. Подходя к добыче, охотник обо что-то споткнулся. Нагнувшись, он нащупал под ногами пораженную собаку. Это был Рябчик — один из наших лучших работников. По другую сторону зверя лежал мертвый Полюс. Все три пули попали в медведя, но одна из них в темноте по пути прошила Рябчика, а вторая прошла через зверя и прихватила Полюса.

На исходе полярной ночи неизвестная болезнь погубила нашего любимца Варнака; а в последнем походе погиб в лямке прекрасный пес из упряжки Журавлева.

Теперь прибавилась новая жертва — Мишка.

Каждый день, отмеченный гибелью собаки, был для нас черным днем. Помимо того, что по-настоящему было жалко четвероногих друзей, гибель каждого из них делала все напряженнее нашу работу.

Но на войне — как на войне. Без жертв не обойдешься. А наша работа была почти беспрерывной войной за Северную Землю, борьбой с полярной природой.

Надо было смотреть вперед. Готовиться к новым переходам и новым боям.

В день гибели Мишки я начал тренировать в качестве передовика Юлая. Тренировка теперь была значительно облегчена. Все собаки хорошо втянулись в работу, а Юлай последнее время ходил рядом с Мишкой и уже кое-что понимал. Облегчало тренировку и то, что в конце полярной ночи я перешел на веерную упряжку, в которой вожжа во многом помогает сообразительности передовика.

2 апреля мы снова могли выйти в поход. У меня уже был новый передовик. Гибель Мишки и ранение медведем еще трех собак заметно ослабили наши упряжки. Однако нагрузка оставалась прежней. На каждых санях лежало по 300 килограммов чистого груза.

Покинув базу, мы пересекли центральный остров в группе островов Седова и на этот раз без захода на мыс Серпа и Молота взяли курс прямо на восток. Затвердевшие снежные поля были присыпаны пылевидной порошей. Груженые сани по ней шли тяжело. Мы медленно продвигались вперед, пока собаки не отказались работать. Все же за день осилили 32 километра. Лагерем встали около полуночи.

День был ясный, с сильной рефракцией. Приподнятые миражем льды плавали в воздухе. Белые стены, башни, какие-то волшебные дворцы то и дело возникали, росли и исчезали на горизонте.

Днем температура держалась около — 30°, к вечеру мороз покрепчал и достиг — 35°. В тихую ясную погоду, какая была в этот день, такой мороз не страшен. Он только бодрит, заставляет энергичнее обычного двигаться и во время пути здоровому, сильному человеку, пожалуй, доставляет только удовольствие. Менее приятен мороз на стоянке, и особенно во время сна. Даже в теплом спальном мешке холод чувствителен и не дает как следует отдохнуть. Поэтому в тот день мы не спешили залезать в спальные мешки.

Да и ночь была хороша. Ясная, тихая, светлая, совсем непохожая на прежние темные и непроглядные, еще так недавно царившие над Арктикой. День теперь очень быстро прибавлялся. В полночь солнце было где-то совсем недалеко за горизонтом. Его близость была заметна по очень слабым ночным сумеркам, напоминавшим белые ленинградские ночи с их удивительно мягким освещением.

Мы долго сидели около палатки, обо многом говорили, — о том, что нами сделано и что еще предстоит сделать; мечтали о поездке в будущем на теплый зеленый юг и одновременно о том, чтобы сейчас подольше продержались 30-градусный мороз и тихая ясная погода. Ясное небо и сильный мороз были очень нужны нам: в метелях и туманах найти путь через Землю было бы не легко.

Карта Северной Земли все еще оставалась однобокой. На ней, как и раньше, частично сплошной линией, частично пунктиром были обозначены лишь южные и восточные берега. На западе появилась непрерывная линия только на небольшом участке, заснятом нами в минувшем октябре. Правда, мы уже немало знали о Земле. Нам стал известен пролив Красной Армии, неизвестный остров, лежащий к северу от него, и острова Седова. Но они еще не были положены на карту. Поэтому весь предстоящий нам путь от Карского моря до моря Лаптевых представлял собой белое пятно. Мы не знали, с чем встретимся на этом пути; а чтобы знать, куда он нас выведет на восточной стороне Земли, должны были итти со съемкой. И для поисков проходимого пути через Землю и для съемки нужна была хорошая погода и хотя бы сносная видимость. А хорошая погода здесь неотделима от крепкого мороза. Поэтому-то рядом с мечтой о далеком юге у нас естественно и легко возникало желание, чтобы завтра мороз был не меньше 30°.

Следующий день полностью оправдал наши надежды — воздух был морозным, небо голубым. Только на вершинах видневшихся впереди гор время от времени собиралась белая мгла — не то туман, не то метель. С северо-востока тянул почти незаметный ветерок.