Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря

24 марта.«Лед становится хуже. Вчера был трудный день. Все же мы немного продвинулись вперед, но, боюсь, не больше чем мили на полторы. Иной раз к вечеру мы бывали настолько сонными, что глаза слипались и мы засыпали на ходу… Если где-нибудь за холмом или за цепью торосов можно было укрыться от ветра, мы обычно там останавливались. Иогансен кормил собак, а я ставил палатку и как можно скорее готовил ужин. Затем раскладывался спальный мешок и вход в палатку тщательно закрывался. Чтобы одежда оттаяла, мы залезали в мешок и, прижавшись друг к другу, щелкая зубами, лежали час или полтора, пока немного отогревались. Это было совершенно необходимо. Наконец одежда размягчалась, но только затем, чтобы утром, через несколько минут после того как мы вылезали из мешка, снова обледенеть и затвердеть…

Так, дрожа от мороза, мы дожидались, чтобы поспел ужин».

29 марта.«Наши мучения продолжаются, но мы, хоть и очень медленно, продвигаемся. Лед средний, не такой, как я ожидал раньше. Часто встречаются бросающие нас в дрожь огромные нагромождения ледяных хребтов; они отнимают очень много времени. Приходится уходить вперед, искать дорогу и, как правило, делать большие обходы. Положение ухудшается еще тем, что собаки очень устают и стали медлительней, а главное, нам постоянно нужно распутывать постромки и развязывать проклятые скрученные узлы. Развязывать их все труднее, потому что собаки мечутся в разные стороны. Иногда они перекусывают бечевку и убегают, нередко увлекая за собой еще одну или двух других. Их приходится ловить, а постромки снова связывать узлами, потому что сращивать их как полагается нет времени. Последний хребет был самым худшим, тем более что перед ним в глубоком льду зияла трещина. Когда мы попытались переправить через нее первые нарты, все собаки провалились, и их пришлось вытаскивать, причем одна собака ускользнула из упряжки и убежала. Вторые нарты при переправе полностью провалились в расщелину. Мы вынуждены были их разгрузить, вытащить груз наверх и вновь уложить. На это ушло много времени. Но затем нужно было еще сбросить вниз собак и вытащить их на другой стороне. Когда мы добрались, наконец, до подходящего места, где можно было расположиться лагерем и поставить палатку, то установили, что термометр показывает минус 43°…»

2 апреля.«…Лед становится все хуже, и я начинаю сомневаться, разумно ли слишком долго продолжать поход на север. Обратный путь к Земле Франца-Иосифа будет втрое длиннее, нежели то расстояние, которое мы прошли до сих пор. Каков будет лед в том направлении?..

Я давно пришел к выводу, что невозможно добраться до полюса или хотя бы побывать вблизи от него по такому льду и с такими собаками. Раньше или позже, но нам придется повернуть обратно…

Мне все более и более было непонятно, почему мы не подвигаемся к северу. Я все время считал и суммировал пройденные расстояния и всегда приходил к одному и тому же результату — что нам следовало уже быть далеко за 86° широты при условии, если лед неподвижен. Но скоро мне стало ясно, что лед движется к югу и относит нас обратно; стало быть, его капризный дрейф по милости ветра и течения является нашим худшим противником…»

8 апреля.«Я прошел на лыжах порядочное расстояние, но нигде не нашел места, где можно было бы продвинуться дальше. Это настоящий хаос торосов, простирающийся до самого горизонта. Идти дальше нет смысла!

Оказалось, что мы находимся приблизительно на 86° 10' с. ш.»

Меж строк чувствуется, как тяжко Нансену отказаться от последней решающей попытки. Он потратил годы жизни, чтобы подготовить эту экспедицию, а затем еще два года провел на борту «Фрама» в надежде, что дойдет до цели. Но изменчивая, полная неожиданностей Арктика не оправдала его ожиданий. И все же было сделано очень много: наконец-то в этом мире вечного безмолвия была пробита первая брешь. Никогда еще прежде человеку не удавалось пройти так далеко на север, до 86° 41' с. ш. До полюса оставалось 450 километров, всего каких-то 15 дней пути, но пришлось повернуть обратно.

17 апреля.«Я убежден, мы вчера прошли 30 километров, так что всего уже прошли обратно 126 километров. Погода теперь стоит прекрасная, солнечная: не очень холодно, и почти нет ветра. Мне кажется, что в этом районе погода вообще удивительно устойчивая и спокойная. Больше месяца идем мы по льду, и ни разу плохая погода нас не остановила. Мы приближаемся к земле и солнцу…»

12 мая.«Время идет, и собак у нас остается все меньше. Их всего только 12. Вчера убили Катту. Провиант тоже постепенно уменьшается, но порядочный запас, слава богу, еще имеется.

С первой канистрой керосина мы покончили три дня назад и скоро съедим второй мешок хлеба. Ежедневно мы с тоской осматриваем горизонт: не видна ли земля, но не видим ничего, даже если я со своей подзорной трубой влезаю на самые высокие торосы».

17 мая.«Мы дрейфуем вместе со льдом и точного своего местонахождения не знаем. Не знаем и расстояния до какой-либо земли, где можно было бы пополнить запасы. У нас остались две упряжки собак, но их делается все меньше, и силы их изо дня в день убывают. От цели нас отделяют льды, чреватые непредвиденными трудностями, ибо нарты стали уже слишком тяжелы для нас, теряющих силы. С трудом одолеваем мы милю за милей, а тем временем дрейфующий лед, быть может, уносит нас на запад к морю, то есть дальше от земли, к которой стремимся. Нам очень трудно, но когда-нибудь это кончится. Когда-нибудь дойдем…»

24 мая.«Минус 7 градусов. Вчера был самый плохой день, какой мы когда-либо переживали. Одно из разводий оказалось хуже всех предыдущих. Я три часа искал места для перехода, но не нашел… Лишь с большим напряжением мы одолели, наконец, последнюю трещину во льду, и перед нами открылась ровная поверхность. Но трудно сказать, сколько раз мы проваливались через обманчивую корку снега, под которой между льдинами была вода. Утром я едва-едва уцелел».

26 мая.«Когда лед так вздыблен, как здесь, то идти неимоверно трудно. А если хотя бы на мгновенье сбросить лыжи, то тотчас погружаешься выше колен в рыхлый снег. В конце концов ползешь на лыжах, шатаясь как пьяный от усталости. Но мы идем вперед, а это самое главное. Сегодня я подсчитал вчерашние наблюдения. Оказывается, нас уносило не на запад, а приблизительно на юг, то есть туда, куда мы стремимся. Следовательно, мои постоянные опасения пройти мимо суши напрасны. Скоро мы сможем довольно быстро плыть по открытой воде; каким это будет удовольствием снова управляться с каяком и ружьем, вместо того чтобы беспрестанно терзаться с нартами!»

29 мая.«В этот день показалась птица буревестник. Мы продолжали путь в радостной уверенности, что лабиринт разводий остался, наконец, позади. Я взобрался на пригорок, но то, что увидел, было менее всего утешительным: опять разводье за разводьем, вдоль и поперек…»