Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

На Святках я участвовал в целом ряде веселых, блестящих праздников. Сочельник, первый и приятнейший за все время моего пребывания в Азии, праздновали у барона Вревского почти так же, как в обычае у нас на Севере. Были приготовлены рождественские сюрпризы, из которых многие были снабжены французскими посвящениями в стихах, а посреди одной из зал возвышалась гигантская «елка» из ветвей кипариса, украшенная сотнями восковых свечек. Вечер прошел в обычной веселой беседе около шумящего самовара в убранном с большим вкусом и чисто восточной роскошью салоне. Украшениями служили, между прочим, портреты царя, шведского короля Оскара и эмира бухарского, снабженные собственноручными надписями. Достойнейшей представительницей дамского элемента являлась дочь генерал-губернатора, княгиня Хованская, блестяще исполнявшая на всех официальных и частных празднествах роль хозяйки дома.

Под Новый год барон Вревский пригласил человек тридцать гостей. Около полуночи было подано шампанское, затем, подняв полные бокалы, среди полной тишины стали ждать «двенадцати ударов». При звоне часов все стали приветствовать Новый год, обмениваясь направо и налево словами: «С Новым годом».

2 января состоялся обычный торжественный обед в большой парадной зале. В числе приглашенных были все представители администрации и войска, посол эмира бухарского, три почетнейших сартских кади (судьи) и проч. Бухарским послом, который ежегодно приезжает к Новому году в Ташкент поздравить генерал-губернатора от лица эмира, оказался тот самый чернобородый милейший таджик, Шади-бек-караул-беги-шигаул, которого эмир три года тому назад высылал приветствовать меня на границе Самарканда и Бухары.

По обычаю, он привез подарков на сумму 10 000 руб.: восемь лошадей с великолепными шитыми золотом и серебром седлами, с голубыми и красными бархатными попонами, несколько сотен почетных халатов, главным образом бухарских, но также несколько кашмирских и китайских, много ковров, материй, драгоценностей и проч.

Между приглашенными был человек, игравший большую роль в новейшей истории Центральной Азии, по имени Джура-бек. В молодости он служил эмиру бухарскому Насрулаху и по смерти последнего захватил в свои руки управление плодородной провинцией Шаар-Сабиз, древним Кешем, родиной Тамерлана. Здесь он пробыл беком несколько лет, затем был низвергнут одним из своих соперников и посажен в темницу. Народ, недовольный его преемником, однако, освободил Джуру-бека и вернул ему власть. Когда русские под начальством генерала Кауфмана взяли в 1868 г. Самарканд, Джура-бек поспешил со значительными силами на освобождение знаменитого города, обложил его и сильно стеснил русских, которые избавились от неминуемой опасности в самую критическую минуту только благодаря подоспевшей подмоге.

Генерал Кауфман заключил затем с Джурой-беком мир на таких условиях: он остается беком в Шаар-Сабизе, но не должен тревожить русских владений. Через два года в Шаар-Сабизе было умерщвлено несколько казаков, и генерал Кауфман заставил бека бежать из владений, которыми тот управлял десять лет. Вместе со своим другом Бабой-беком он долго бродил без приюта по горам и наконец явился в Коканд искать гостеприимства и помощи у последнего из ханов Коканда Худояра-хана. Этот, однако, поступил с ним вероломно, схватил его, заковал в цепи, а затем отослал к его врагу, генералу Кауфману.

Последний принял Джуру-бека ласково, но удержал у себя пленником. В Ташкенте русские обошлись с ним как нельзя лучше, и он стал пользоваться сравнительной свободой. Когда Скобелев предпринял свой поход на Коканд, Джура-бек, знавший все пути и дороги, предложил ему свою помощь против хана Худояра, своего врага. В этом походе, нанесшем Коканду последний удар, Джура-бек так отличился, что получил чин русского полковника и Георгиевский крест. Теперь, по образу жизни, языку и одежде, его не отличить от русских; живет он в Туркестане, в прекрасном доме и, получая в год 3000 рублей пенсии от русского правительства, и 6000 рублей от эмира Бухарского, который, однако, его заклятый враг, ведет мирную, спокойную жизнь, занимается изучением восточных ученых книг и очень доволен переворотом в своей судьбе. Его сказочно интересная биография, которую он сообщил мне в течение вечеров, проведенных мной в его гостеприимном доме, тем не менее дышит трагизмом — азиатский деспот, превратившийся в русского полковника!

Но вернемся к обеду. Он был поистине лукулловским; блеск канделябров и шитых и осыпанных звездами мундиров, заставлял забывать об Азии; единственное, что могло напомнить о ней, было присутствие восточных гостей, одетых в пестрые, драгоценные халаты и тюрбаны. Когда подали шампанское, генерал-губернатор встал и прочел новогоднюю телеграмму от царя и провозгласил тост за Его Величество. Затем, стоя и повернувшись лицом к портрету государя, девяносто гостей выслушали русский национальный гимн. После того барон Вревский провозгласил тосты за туркестанское воинство и за эмира бухарского. Под конец был провозглашен тост и за самого правителя Сырдарьинской области.

Меня, однако, удерживали в Ташкенте так долго не веселые праздники и пиры, — я все время был занят приготовлениями к экспедиции. Я вел оживленную переписку, проверил в обсерватории свои инструменты и собрал много разных статей и сообщений о Памире. Все мои инструменты оказались в превосходнейшем состоянии, исключая ртутный барометр, который разбился в дороге и должен был подвергнуться генеральной починке у немца, механика обсерватории. Особенно же пострадали от тряски в тарантасе боевые припасы. Когда я открыл оба ящика, мне представилось грустное зрелище. Сотни две гильз с патронами с дробью были смяты в своих скомканных, точно бумага, жестянках. Мне казалось просто чудом, что ни один из острых углов жестянок не наткнулся на пистон и не произошло взрыва. Тогда мое путешествие обрело бы скорый конец и иную цель. Итак, боевые припасы надо было возобновить и уложить снова.

Кроме того, мне предстояла в Ташкенте масса закупок. Я запасся всевозможным провиантом: консервами, чаем, кексами, сыром, табаком и проч. — на долгое время. Затем накупил разных мелочей, как то: револьверов с патронами, часов, карманных зеркал, шарманок, компасов, биноклей, калейдоскопов, микроскопов, серебряных чарок, украшений и материй и проч., — для подарков киргизам, китайцам и монголам. Во Внутренней Азии материи почти ходячая монета; за несколько метров простой шерстяной материи можно приобрести лошадь или провиант на несколько дней для целого каравана.

По особому распоряжению генерал-губернатора я получил самые последние и лучшие карты Памира, хронометр (Вирена), берданку с патронами и 20 фунтов пороху.