Константин Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики

В 2 часа я освободил людей, отправил доктора спать и сам встал на вахту.

Хотя за весь день мне так и не удалось прилечь, спать почему-то совсем не хотелось. Выкуривая одну папиросу за другой, я расхаживал по палубе, иногда спускался в опустевшую кают-компанию, заглядывал в кубрик, откуда доносилось мерное дыхание спящих, снова выходил на палубу.

Разводье, открывшееся слева, то сходилось, то расходилось, как мехи гармони, но сжатие все еще не начиналось. Воспользовавшись небольшой передышкой, я решил немного погреться чайком и поставил чайник на раскаленный камелек в кают-компании. Вскоре крышка чайника звякнула и пролитый кипяток зашипел.

В ту же минуту открылась дверь, и из нее высунулось немного похудевшее остроносое лицо Алферова.

- Не спите, Всеволод Степанович? Садитесь чай пить...

Я нисколько не удивился атому ночному визиту: в последнее время наш третий механик очень плохо спал, и на «очной вахте мы постоянно распивали вдвоем с ним чай.

- Не спится, Константин Сергеевич. Все думаю и думаю, - как только голова не распухнет!..

Я налил стакан чаю и сказал Алферову, кивнув на чайник:

- Наливайте, Всеволод Степанович, от этого голова свежее станет...

Механик, не ожидая вторичного приглашения, нацедил добрых два стакана чаю в свою объемистую эмалированную кружку, отхлебнул из нее и заговорил:

- Вот дядя Саша мне радиограмму от брата принес. Пишет Александр: просьбу, мол, удовлетворили, выхожу к вам на ледоколе „Сталин“, надеюсь на скорую встречу». Выходит, шлют к нам ледокол?

Живые, острые глаза Алферова пытливо смотрели на меня, словно я что-то хотел скрыть от него. Пока что я не получал никаких официальных сведений о выходе ледокола к нам навстречу. Но кое-какие слухи доходили и до меня. Оля сообщила, что она готовится нас встречать. Потом пришла неожиданная телеграмма от Капелова, моего старого приятеля, по охоте на песцов в море Лаптевых: «Комплектуют команду для пополнения экипажа „Седова“, замолви словечко». Видимо, и в самом деле флагманский корабль готовился выйти навстречу «Седову».

Я поделился своими скудными сведениями с Алферовым. Он сразу оживился. Глаза его заблестели.

- Хорошо, если бы так!.. Соскучился я по Александру. А он-то, наверное, по кораблю вот как тоскует!..

Александр Алферов, улетевший на Большую землю весной 1938 года, плавал на «Седове» около четырех лет. Он тоже был машинистом, и все четыре года братья работала радом. Всеволод Степанович продолжал:

- Хорошо бы поскорее ледокол «Сталин» пришел, да? Понимаете, неладно может выйти, если он к нам вовремя на выручку не поспеет...

Пока мы пили чай, произошла серьезная перегруппировка льдов. Разводье у левого борта сошлось до 20 - 25 метров, в противоположная кромка льда отодвинулась к югу, - часть снежного гидрологического домика, оторванная 3 декабря, очутилась в 50 метрах южнее второй своей части, оставшейся у судна. В некоторых местах края разводья сошлись почти вплотную.

Мы вышли на палубу, сразу же спустились на лед и измерили высоту кромки. Вместе со снегом она выступала на 60-80 сантиметров над водой. Поднявшись на корабль, мы внимательно осмотрелись по сторонам. Густые сумерки прятали горизонт. Разглядеть что-либо крайне трудно. Но на западе, за разводьем, как будто бы чернела новая полоса воды.

Крайне неприятное открытие... Ведь где-то там, поблизости от этой полосы, находились наши аварийные запасы и магнитный домик, в котором еще оставались некоторые ценные приборы...

- Всеволод Степанович, вы ничего там не видите? - сказал я, указывая на смутно черневшую ленту.

- Вода... - тихо сказал механик, присматриваясь. - Вода!..

Было 5 час. 35 мин. утра. - Не хотелось будить людей, уставших накануне, но кому-то надо было немедленно отправляться на разведку. Я пошел к Буйницкому.

- Виктор Харлампиевич! - сказал я, растормошив его. - Новая трещина. Как бы не унесло ваш магнитный домик...

Через несколько минут Буйницкий и Алферов, захватив фонарь, спустились на лед.

- Осмотрите по пути аварийный запас, нет ли там трещин! - крикнул я им вдогонку.

Больше часа бродили по льду Буйницкий и Алферов. Подозрительное потрескивание и шорох молодого льда в разводьях то и дело заставляли меня напряженно всматриваться в темноту. Крохотная красноватая точка керосинового фонаря то исчезала, то появлялась вновь, - разведчики лавировали среди высоких торосов.

В 7 часов утра Буйницкий и Алферов вернулись с пустыми руками: добраться до магнитного домика не удалось. За то разведчики выяснили, что новое разводье тянется почти параллельно трещине, открывшейся ранее у судна; находится оно на расстоянии около 300 метров от трещины и соединяется с нею на севере. От аварийного запаса ее отделяет 200 метров. В районе, где сложены запасы, лед пока в порядке.

Час спустя я передал вахту Андрею Георгиевичу. Но и на этот раз отдохнуть как следует не удалось: в 13 час. 20 мин. меня разбудил сильный толчок. Судно затряслось. Послышался знакомый скрежет, - льды царапались о днище корабля.

Я выскочил на палубу и невольно зажмурил глаза: жесткий колючий снег моментально залепил все лицо. Над океаном разыгрался настоящий шторм. Ветер перешел к востоку и усилился до 9 баллов. Сумасшедшая пурга с силой обрушивала на корабль массу снега. Огни факелов, раздуваемых ветром, смутно пробивались сквозь эту белую завесу.

- Андрей Георгиевич! - закричал я во всю силу.

Ветер рванул и унес слова. Вой пурги, стон снастей, грохот и треск ломающегося льда сливались в один непередаваемый гул. Но Андрей Георгиевич все-таки услышал мой оклик, и через мгновение его маленькая фигурка, занесенная снегом, вынырнула из мрака.

- Жмет! - прокричал он мне на ухо. - Слева!..

Мы подошли, к левому борту. В багровом зареве факелов можно было разглядеть, что разводье, которое вчера вечером достигало ширины в 250 метров, сейчас сошлось, и противоположная кромка методично, удар за ударом, штурмовала жалкую льдину, оставшуюся у судна. Лед трескался, подламывался и опускался под воду. Параллельно линии сжатия под самым бортом чернел ряд трещин. Одна из трещин шла поперек них и упиралась прямо в борт.

- Справа выступает вода! - кричал Ефремов. - Под снегом вода!..

Перебравшись к правому борту, я действительно увидел среди сугробов черные пятна, - видимо, под снегом образовались трещины; льдины, сжимаясь, опустились, и - вода выступала на поверхность. Я крикнул:

- Всем приготовиться к авралу!

Люди не заставили себя ждать. Каждый занял свое место. Шарыпов и Недзвецкий припасли на всякий случай брандспойт. Буторин, Гетман и Мегер занялись подготовкой аммонала для взрывных работ. Трофимов и Токарев возились у «Червоного двигуна», готовя аварийную динамо к пуску. Алферов составлял горючую смесь для факелов.