Константин Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики

Такие моря, как Лаптевых, Ново-Сибирское и Чукотское, только условно можно назвать морями. В сущности, это только заливы Центрального Арктического бассейна. Все они совершенно открыты на север, и ничто не препятствует выносу льдов из этих морей в Арктический бассейн и, наоборот, приносу льдов да Арктического бассейна. Все это, хотя и в меньшей степени, относится и к Карскому морю.

Отсюда вытекает: пока мы окончательно не изучим центральной части Северного Ледовитого океана, до тех пор и к прогнозам нельзя предъявлять особых требований.

Теперь далеко от нас, на дрейфующем ледяном поле, работала станция «Северный полюс». Как много нового и полезного дадут результаты ее наблюдений!..

Из Главсевморпути командованию «Садко» был передан приказ - переключиться в помощь ледоколам по проводке караванов торговых судов. Но как это сделать, если угольные бункеры корабля почти пусты?

Пришлось дожидаться каравана углем, прибывавшего с верховьев Лены через пятидневку.

Тем временем на море разыгрался сильнейший шторм. Не успели мы принять уголь, доставленный пароходом «Партизан Щетинкин», как эфир принес несколько сигналов с требованием немедленной помощи.

Первым, в 9 часов утра 20 сентября, запросил помощи ледокольный пароход «Малыгин»; он оставил исследовательские работы, чтобы помочь пароходам «Молотов», «Искра», «Ванцетти» и «Беломорканал» дойти до Тикси. «Малыгин» сообщал, что «Искра» получила пробоину, а остальные пароходы не справляются с имеющимися у них на буксире баржами.

Затем послышались сигналы бедствия с гидрографического судна «Хронометр», терпевшего серьезную аварию у мыса Борхая. Спешно подняв пары, мы вышли в море, чтобы оказать помощь терпящим бедствие судам. В первую очередь мы хотели направиться к «Хронометру». Но на пути был, получен сигнал бедствия от моторного бота «Челюскин», который находился ближе, нежели «Хронометр».

Погода была скверная. Девятибальный северный ветер хлестал почти непрерывными снежными зарядами. Над свинцовой маслянистой водой неслись рваные темные тучи. Гигантские валы ходили по морю. «Садко» швыряло, словно пустую консервную банку. Трудно было не только ходить по палубе, но даже стоять.

Все же кое-как удалось разыскать «Челюскин». Крохотное суденышко отчаянна пыхтело, отплевываясь от заливавшей его воды. Якорный канат натянулся, как струна. Даже при полном напряжении машины слабосильный «Челюскин» не мог хотя бы частично ослабить это натяжение. Целые горы воды обрушивались на палубу, целиком погребая под собой судно. Но потом оно снова выкарабкивалось на поверхность, мотор откашливался и продолжал работать.

«Снимайтесь с якоря, ложитесь в дрейф, - передали мы на „Челюскин“, - подадим вам буксир».

Сорок минут провозились на «Челюскине» с якорем. Но брашпиль был слаб, и оторвать якорь от грунта так и не удалось. Капитану ничего не оставалось делать, как сообщить, что он сам продержится до утра и от помощи отказывается.

Мы поспешили к «Хронометру». Из Тикси прибыла радиограмма, что к «Малыгину» уже вышел буксирный пароход «Леваневский», которому было приказано спасать баржи каравана. «Хронометр» же на вызовы больше не отвечал. Это усиливало беспокойство за его судьбу, и мы старались возможно скорее добраться до мыса Борхая.

Узкая полоска низменного мыса открылась лишь на рассвете 21 сентября. У песчаной косы кипели белые буруны. Среди них можно было разобрать какое-то маленькое черное пятнышко.

Подошли поближе. Теперь уже было ясно, что это пятнышко и есть «Хронометр». Судно находилось в самом жалком состоянии. Повернутое лагом и выброшенное на песок, оно лежало на берегу, тяжело накренившись на борг. Позади суетились люди, перебравшиеся на сухую землю.

«Хронометру» теперь ничем уже нельзя было помочь, тем более что «Садко» не мог подойти к нему ближе чем на 4 мили из-за мелководья. Но оставить на произвол судьбы его экипаж мы не имели никакого права, и «Садко» остался у берега ждать, пока волнение уляжется настолько, что катером и шлюпками удастся снять людей.

Назавтра мы сделали несколько таких попыток, но безрезультатно. И только к вечеру катер и вельбот добрались до берега и приняли 23 иззябших, мокрых и голодных моряка.

Когда катер с вельботом на буксире подходил к «Садко», мы с изумлением обнаружили, что, кроме людей, на них находились четвероногие мохнатые пассажиры. Видимо, моряки «Хронометра» успели спасти корабельных псов., Когда же катер подошел ближе, наше изумление удвоилось: рядом с маленькими щенками сидел крохотный белый медвежонок, ростом не больше дворовой собаки. Словно соображая всю серьезность происходившего вокруг, медвежонок вел себя очень смирно, как и подобает спасенному пассажиру.

Через несколько минут все объяснилось. Медвежонок, пойманный во время охоты, принадлежал одному из научных работников, находившихся на «Хронометре». Звали медвежонка Машкой, и было ему отроду всего месяца три. Хозяин подарил Машку нам в знак благодарности за спасение.

К этому забавному мохнатому существу я вернусь еще не раз. Тогда же нам было не до медвежонка. Нас опять звал на помощь «Малыгин», который пробивался в тяжелых льдах к застрявшему моторному боту «Ленсовет». Пароходы, проведенные им сквозь льды, уже ушли в Тикси.

Десять часов затратили мы на продвижение к «Малыгину». За мысом Северо-Восточным нам пришлось повернуть обратно, так как с «Малыгина» передали:

«Подошли к „Ленсовету“. Поле начало разрушаться. Полагаю, что „Садко“ может следовать по назначению...»

Четверо суток находились мы в спасательном рейсе. Только во второй половине дня 24 сентября «Садко» вернулся в Тикси, где нас ждало большое общество. Словно в заправском порту, здесь высился лес мачт и труб. На рейде стояли «Беломорканал», «Кингисепп», «Искра», «Молотов», «Ванцетти». Отправив на берег команду «Хронометра», «Садко» присоединился к этой компании, А немного погодя в порт вошел «Малыгин». Он лихо развернулся и стал рядом с нами.

Семь кораблей собралось одновременно в этом далеком уголке Арктики, который еще не так давно вообще был малообитаемым местом.

Это внушительное зрелище невольно радовало глаз. Но в то же время возникали и новые заботы: где найти топливо для всех семи кораблей?

Время было позднее. В спокойных бухтах уже началось образование молодого льда. Еще немного, и он должен был окрепнуть. Между тем мы все еще никак не могли расстаться с Тикси.

После дележа остатков топлива на нашу долю пришлось всего 150 тонн угля. С таким голодным пайком трудно было рассчитывать на успешную борьбу с крепнущими льдами.

В голове роились мысли о зимовке, о долгой разлуке с семьей. В одну из таких трудных минут я случайно нашел на самом дне чемодана маленький незнакомый сверточек. Из свертка выпала плитка шоколада и листок бумаги, исписанный знакомым, родным почерком.