Михаил Озеров - От Гринвича до экватора

Мы прощаемся, и вдруг молодой человек восклицает:

— Я не показал главного!

Он ведет меня в другую комнату. В ней нет ни мебели, ни масок. Только в середине, на постаменте за стеклом, стоят три бюста, которые я видел два года назад.

— Здесь обязательно будет четвертый. Мы начнем работать над ним, когда почувствуем, что готовы к этому, — говорит сын Арийапалы.

Нелегко писать о Мартине Викрамасингхе, очень уж «вместительна» его жизнь, которой с лихвой хватило бы на дюжину толстых романов. Поэтому ограничусь рассказом об одной встрече.

Я уже бывал у писателя. Но опять долго блуждаю по лабиринту как две капли воды похожих друг на друга тесных улиц Котте — пригорода столицы. Наконец под холмом появляется знакомый домик.

Дверь открывает сам хозяин. Его ни с кем не спутаешь: волосы белые как снег, однако на лице почти нет морщин, за стеклами очков сверкают живые, чуть лукавые глаза. А ему восемьдесят три! Одет по-молодому — в рубашку и саронг из пестрого батика. Невысокий, худощавый, но рукопожатие крепкое.

Кабинет заставлен книжными полками. Среди семнадцати тысяч томов есть очень редкие экземпляры. С письменного стола на нас смотрит бюст Льва Толстого. Перехватив мой взгляд, Викрамасингхе говорит:

— Я забыл, когда закончил свою первую книгу; не то в тысяча девятьсот десятом, не то в тысяча девятьсот двенадцатом, а когда впервые прочитал Толстого, хорошо помню. Мне было восемнадцать лет. Сколько профессий перепробовал к тому времени; конторского служащего, приказчика в магазине, коммивояжера! Но, познакомившись с Толстым, я заглянул в мир большой литературы и понял, кем хочу стать.

На стенах — портреты Чехова и Горького.

— У Чехова, блестящего мастера рассказа, я многому научился. Близок мне и Горький с его постоянным вниманием к человеку труда. Очень радостно, что книги Горького, Чехова, Толстого все чаще переводятся на сингальский язык. А чтение Достоевского привело к тому, что я взялся за книгу «Буддийские джатаки и русский роман» — о взаимодействии ланкийских притч и русской прозы. Джатаки — наше ценнейшее литературное сокровище, на их основе расцвел фольклор других народов… Я обращаюсь к писателям вашей страны, когда мне нужен совет или помощь, — продолжает Мартин. — Мне посчастливилось четыре раза быть в СССР. В результате поездок родилось одно из наиболее дорогих мне произведений «Расцвет Страны Советов».

Викрамасингхе забыл, когда он выпустил свою первую книгу, но в Шри Ланке эта дата не забыта, потому что она связана с рождением крупнейшего в истории страны писателя. Его повесть «Лила» вышла в 1914 году и сразу обратила на себя внимание. Никому не известный газетный репортер писал в ней, что надо развивать национальную культуру, а не подражать слепо Западу. И он до конца дней своих (Мартин ушел из жизни в 1976 году) оставался верен этой идее.

Викромасингхе опубликовал больше восьмидесяти книг: романы и рассказы, исторические и литературоведческие работы, исследования, посвященные буддизму, и философские труды, автобиографию и пьесы.

Своей главной книгой Мартин считал трилогию «Меняющаяся деревня», «Последний век» и «Конец века». Над этой ланкийской «Сагой о Форсайтах» он трудился пятнадцать лет. Трилогия посвящена семье Кайсаруватте. Старшее поколение не принимает новшеств, пытается, правда тщетно, сохранить «тихий» образ жизни в деревне. Но проходят годы, и герои второй части книги уже не стоят в стороне от перемен. Они хоть и по-разному, но откликаются на них. Кто, надеясь «выбиться в люди», подобострастно служит англичанам, кто, не понимая происходящего, в страхе бежит с Цейлона, а кто бунтует. Следующее поколение Кайсаруватте живет в 40-е годы — в переломное для страны время заката британского господства. Члены семьи сражаются по разные стороны баррикады — одни поддерживают народ, другие — богачей.

Человек обязательно должен что-то отстаивать, говорит Викрамасингхе этой трилогией. На чьей стороне его симпатии? Борцов за справедливость.

— Известно, что вы одинаково свободно владеете сингальским и английским. А на каком языке вы предпочитаете писать? — спросил я.

— Мой родной язык — сингальский, и я на нем пишу художественные произведения. Английским пользуюсь только в научных трудах.

Викрамасингхе ежедневно вставал в начале шестого и сразу садился за письменный стол. Работал до обеда, потом, после короткого перерыва, опять брался за перо. Он спал шесть часов в сутки. Такого распорядка дня патриарх ланкийской литературы придерживался всегда, даже в воскресенья и праздники.

Над письменным столом висели маски, опахало. Как в японских домах, широкая дверь вела в сад.

Мы вышли туда. Маленький пруд был любимым местом Викрамасингхе. Отдыхая, он кормил в нем рыб.

— Пруд напоминает мне о днях моей юности, о моей деревне, — заметил писатель.

…Мартин родился в деревне Коггалла, на юге острова. Отец его был бедным крестьянином. Мальчик учился грамоте, перерисовывая на морском песке буквы с сингальских книжек. С нежностью и грустью пишет Викрамасингхе в «Меняющейся деревне»: «Коггалла расположилась на крохотном лоскутке земли. С одной стороны он отрезан от остальной суши спокойной рекой, а с другой его омывает бурное море, краски и настроение которого непрерывно меняются в лучах жаркого тропического солнца.

Лента шоссе окаймляет прибрежную полосу, и вся деревня кажется одной типичной для Цейлона крестьянской усадьбой с террасой и участком земли, обращенными к морю».

В доме, где появился на свет Мартин, открыт первый в истории страны литературный музей. В нем сохранены потрескавшийся стол, диван с надломанной ножкой, старые кресла… За музеем пруд — копия того, что в саду Викрамасингхе, в пригороде Коломбо.

Тем временем собрались гости. В этом доме их было всегда полно: ученики писателя (а почти все ланкийские мастера слова считают Мартина своим учителем), родственники (у Викрамасингхе шестеро детей и двенадцать внуков), почитатели его таланта.

Према — жена Мартина — угощала нас пирожными собственного изготовления.

Викрамасингхе рассказал мне, что он в молодости не интересовался девушками. Когда ему исполнилось двадцать восемь, сестра всерьез забеспокоилась и сообщила в письме, что нашла для него превосходную невесту. «Я обручен с книгами, и никто другой мне не нужен», — ответил ей Мартин. Однако вскоре он встретил Прему и женился. С того дня полвека — и в радостные, и в тяжелые минуты — они были вместе. С санскрита Према переводится как «любовь». Она с рассветом ставила на стол мужа чашку крепкого чая, сопровождала его во всех поездках, переписывала рукописи — машинистки не могли разобрать почерк Викрамасингхе.