Татьяна Козырева - Девушка на обочине

Под Орлом в деревне Плещеевке нас ждал автостопщик из шанинской тусовки Руслан Кокорин. Он решил не участвовать в соревнованиях, а принимать гостей. Но дождался только нас с Филом, да и то в три часа ночи. Ночное голосование нам удавалось плохо: куртки были серая и чёрная, никаких светоотражателей, только мой костюм-сауна да фонарик. Но мы были упорны, в полвторого ночи добрались в Орёл, вышли из него пешком и даже подстопили случайный «Москвич», который вёз нас целых семь минут. Руслан не обиделся, был рад, предоставил белые простыни, утром показал своё хозяйство и обильно кормил.

Поздним утром мы выехали в центр Орла, потому что Руслан рекомендовал посмотреть там красивости. Погуляли и выдвинулись в сторону Брянска. Застопили такую прикольную штуку как ЗИЛ-автопоезд. Прогулялись до выезда из города Карачева и повисели на этом выезде. На марке «Брянск» видели уже надоевшую картину: все питерцы, никаких москвичей. Идея соревнований как-то померкла, но процесс перемещения в пространстве нас увлёк. Нас обоих чрезвычайно радовало есть под Брянском пряник, купленный в Туле, запивать йогуртом, купленным в Орле, и заедать рязанскими конфетами. Когда нас долго не брали, мы голосовали ногами, Фил сажал меня к себе на плечи — в общем, прикалывались по-всякому.

Прокатившись на КрАЗе и паре КамАЗов, мы попали уже на территорию Белоруссии (никаких дурацких границ тогда не было), а там застопили комфортный Икарус с пассажирами, совершенно бесплатно, и он завёз нас в Гомель. В этом городе вписки у нас не было, но мы нашли тёплый чистый подвал, в котором произошло изменение статуса наших отношений, резко снизившее скорость передвижения. Больно тёмный оказался подвальчик… А Фил, как выяснилось, уже расстался со своей девушкой.

Этот замечательный рест продолжался с двух часов ночи до восьми часов следующего вечера. На наших пенках отпечатались ржавые пружины от старых диванов, которые мы использовали в качестве ложа. Но под вечер всё же решили: мы на гонках! И выдвинулись из подвала. Первая машина провезла нас всего сто метров: пока до драйвера дошло, что мы едем в Минск, а не на Минскую улицу. Зато это была наша первая иномарка — Опель. Выехать в сторону Минска из города нам в этот день удалось, но тут наступила ночь, мы поставили палатку в лесополосе… и выбрались из неё только в полпятого следующего дня.

Твёрдо решив, что мы на гонках, достигли мы и Минска, проехав во втором Опеле по МКАДу — Минской кольцевой автодороге — и даже Витебска к трём часам ночи. Там никакого реста не брали, шли пешком через город и слушали соловьёв. Даже чуть подъехали на УАЗике. Сфотографировали древнейший трамвай на ходу. Поймали третий Опель в сторону Пскова. Потихоньку, потихоньку добрались до поворота на Великие Луки, где подвисли на глючном ж/д переезде.

Глюк состоял в том, что непрерывно мигал семафор и звенел звонок. По обе стороны переезда скапливались машины и ждали поезда, а тот всё не шёл. Драйверам надоедало, они начинали ехать, очередь рассасывалась. Подъезжали новые машины, и история повторялась. Мы понаблюдали, солнышко нас разморило — и мы упали спать просто в траву на пенки. Восемь часов проспали, а потом Филу приснился кошмар, он застонал и разбудил меня.

— Что с тобой?

— А. где они?

— Кто?

— Ну, питерцы. Они же за нами ехали! Впоследствии мы рассказали этот эпизод господину Ворову, чем его премного распотешили.

Ещё часик мы повисели на глючном переезде, а потом уехали до города Пустошки. Там в сумерках мы получили фотографию духа трассы. «Зенитом» с длинной выдержкой с руки снимали симпатичное дерево, а под ним проехала легковушка с зажжёнными фарами — рука дрожала, и на трассе под деревом оказалась светящаяся фигурка, напоминающая человека с поднятой рукой! Стопящий дух — мечта уфолога.

После полутора часов безуспешного голосования мы проголодались и решили попроситься в какой-нибудь дом сварить нашу гречку, которой у Фила стараниями мамы было два кило. Честное слово, мы хотели только сварить гречку. Но вышло по схеме: «Хозяйка, дай воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде». Пока гречка варилась, гостеприимная бабушка выставила на стол всякую снедь, а потом уложила нас спать в кровать, причём не на белые, а на красные простыни.

Остальную крупу, почти всю, мы довезли до Питера и оставили на вписке. За время путешествия огромный «колобок» так и не похудел, и однажды при высадке из легковушки Фил снёс рюкзаком ручку, поднимающую стекло.

Шестую и седьмую марки мы продинамили, я уж и не помню, где они были. Где-то в Белоруссии. На восьмой отметились и не удивились, найдя там одних питерцев. В этот день, 9 мая, в полдень истекал контрольный срок. Г-н Воров честно пришёл к Медному всаднику, как было уговорено с Шаниным, не обнаружил там ни одного москвича, пожал плечами и ушёл. Впоследствии выяснилось, что все наши московские «соперники» посходили с трассы. Кто-то заболел, кто-то поссорился и разделился, а зачёт был парный. Одна пара, попав в Кострому, решила забить на гонки и поехать по Золотому кольцу. Ведомому Шанина вдруг резко приспичило из Гомеля домой. А мы с Филом прошли всю намеченную трассу, хоть и неспешно, и наклеили финишную марку «Петербург» 9 мая в 20.40. Прознав об этом, Шанин объявил нас «золотыми призёрами Второго Чемпионата России». Ни золотого, ни какого-либо ещё приза мы, понятно, от него не получили.

Последняя машина привезла нас на стрелку Васильевского острова. Дабы отметить окончание гонок, Фил купил местного пива — тёмной «Балтики-6» — и угостил меня. Всю дорогу мы принципиально не пили, даже у брата в Рязани: на трассе сухой закон. Тёмный «портер» мне понравился! Тогда «Балтика» ещё недавно вышла на рынок и не успела испортиться, да и романтизм момента сыграл свою роль. Так я полюбила пиво.

На Ростральных колоннах горели праздничные факелы. А мы стояли и думали: вот сейчас нам будут вставлять огромную клизму — нет, гигантскую кружку Эсмарха — за всю Москву.

Стали решать, к кому бы вписаться. К Ворову — стыдно. Остановили выбор на телефоне Тани и Миши: они мальчик и девочка, и мы мальчик и девочка. Позвонили — и тут вдруг оказалось, что мы герои. Не имея опыта автостопа, прошли всю трассу. А что тут такого, думали мы. Нам просто в кайф было ехать…

Таня и Миша — это были Колесова и Гуменик. У Колесовой был номер Лиги 61, а Гуменик тогда был стажёром Лиги. Тут мы узнали, что загадочная надпись на марке «61 + М» означала «Таня + Медведь». У них в доме на дверном косяке висела картинка из детской азбуки: «мышка-мишка». Потому что Таня в год Мыши родилась. Так их и звали — Мышь и Медведь. Тогда они ещё не были женаты, но уже жили вместе в квартире Гуменика на Проспекте Ветеранов.