Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика

В этом примере я вижу первый и важный принцип Гроховского; нового сотрудника проверять ответственным поручением с ограниченным сроком исполнения, а испытав — смело выдвигать.

Позднее И. В. Титов закончил институт, разработал ряд ценных изобретений, защитил кандидатскую и докторскую диссертации.

Восемнадцатилетний выпускник саратовской средней школы, Борис Урлапов в 1930 году приехал поступать в МВТУ. Экзамены сдал, но не прошел по конкурсу.

Потерпев неудачу в МВТУ, Борис в поисках работы по газетному объявлению направился в молодое КБ Гроховского. Вот что он рассказывал сам:

— Прихожу по адресу и попадаю к Малыничу. Спрашивает — вы кто?

Отвечаю — авиационный конструктор. А документов никаких, и годов восемнадцать с небольшим. Но в тот момент КБ нуждалось в умелых работниках, а не в дипломах. Выдержал я пробу, и направили меня в группу инженера Запанованного. Одновременно со мной поступил к нему мой ровесник Игорь Рыбников, с которым мы подружились, а потом вместе строили планер, о котором пойдет речь.

Алексей Кондратьевич принял ласково, ободрил, учил, как родного сына. Говорил он в нос, с гундосинкой, довольно писклявым голосом. Подойдет, бывало, к столу и гундосит: «Ничего, получается! Думать ты умеешь, только не додумываешь. Вот так бы надо сделать эту деталь!» — и покажет как. Очень я ему благодарен. Прошел год, и наступил срок очередного приема в МВТУ, а я решил еще годок подождать, подучиться на интересной работе. А тут Павла Игнатьевича осенила идея построить мощный десантный планер. В составе КБ я оказался единственным планеристом.

Вызывают меня к Гроховскому, я еще не знаю зачем, стою перед ним и боюсь глаза поднять: чем, думаю, провинился? Но это прошло сразу. Было мне девятнадцать, а он заговорил, как с равным, по–товарищески, советуясь, как с «большим». Знаете, как это здорово! Через десять минут такого разговора я готов был сделать все, что он скажет.

Так вот, говорит мне Гроховский, малая грузоподъемность — самое слабое место боевых самолетов. Мощность мотора большая, а габаритов для груза нет. И ставит задачу — рассчитать, какую «баржу» потянет на буксире Р–5. Через некоторое время докладываю, что Р–5 потянет десятиместный планер, а про себя думаю; не перехватил ли я, не ошибся ли? И тут он меня вовсе ошарашил: «Мало!» — говорит.

Как же так? И десять–то ни один планер в мире не поднимал, а он говорит — мало! Осмелел я, начал спорить, говорю, что люди не иголки, их посадить надо. Кабина будет с большим миделем, если ее еще увеличить — лобовое сопротивление возрастет, и не потянет Р–5. Он посмотрел мой эскиз и говорит:

— А зачем вы их сажаете? Почему бы не положить? В крыло, например!

Черт возьми! Неожиданно, но практично! Хорошо, говорю, посчитаю. В результате пересчета выяснилось, что в крыле лежа можно поместить шестнадцать человек. Фюзеляж будет тонким, останется лишь балкой, несущей хвостовое оперение, и силовым элементом для. крепления крыла. Когда я доложил Гроховскому свой расчет, он так это запросто, как о деле обыкновенном, сказал:

— Теперь подходяще! Рассчитывайте и стройте ваш планер!

Представьте себя на моем месте: среднее образование, девятнадцать лет, никогда еще ни за что серьезное не отвечал, сам себе кажусь мальчишкой, а тут такое предложение!

Стал я отнекиваться, а Павел Игнатьевич положил руку на плечо, смотрит в глаза и говорит таким тоном, будто я отказываюсь ехать с ним по грибы:

— Что же вы в кусты прячетесь? В ваши годы я ротой командовал, да еще на войне. И ничего — справился! А тут что: сумел подсчитать — сумеешь и построить! — И, конечно, повторил старую поговорку, что «не боги горшки обжигают».

Не стану пересказывать всего, что узнал от Урлапова, отмечу только, что ровно через год после первого разговора сам Гроховский поднял этот планер в воздух, буксируемый Б. В. Бицким. К великому разочарованию скептиков, планер выдержал государственные испытания, которые провел знаменитый в те годы планерист В. А. Степанчёнок. Планер получился необыкновенным не только по своей небывалой величине и весу (1300 кг), но и с великолепным качеством, равным 28,6 {5}. Его грузоподъемность (1800 кг) — 135 процентов от веса конструкции, до сих пор не достигнута ни одним летательным аппаратом. Буксировщик Р–5 при посредстве этого планера стал поднимать в воздух груз по весу в 3,5, а по объему в 5 раз больше того, что мог поднять самолет со всякого рода подвесками.

Что позволило Гроховскому пойти на эту «авантюру», как думали скептики? По каким соображениям он доверил столь серьезную работу, а вместе с ней и свою репутацию во всех отношениях «зеленому» юноше? Изучив вопрос, зная все главное о Гроховском, я полагаю, что рассуждал он в этом случае примерно так: а) парнишка имеет опыт постройки планеров (заметим, что в те годы все планеры рассчитывались и строились руками любителей); б) он не испорчен преклонением перед традициями, шаблонами и авторитетами и будет пытаться найти свое, оригинальное решение, поскольку и прецедента нет; в) он прошел «школу» смелых решений, у него есть отвага взяться за задачу, которую еще никто не решал.

От себя я бы добавил, что теперь–то мы знаем «школу» О. К. Антонова, у которого учился технической смелости юный Борис; Гроховский, не имея понятия об Антонове, интуитивно почувствовал его школу и доверился ей.

Полагаю, учитывал Гроховский и недостаток глубоких и специальных знаний у юного строителя. Но это его не смущало. В Москве найдутся любые специалисты — помогут, И действительно, к работе в качестве консультантов привлекались крупнейшие специалисты;

теперешний академик Б. Н. Юрьев, профессор С. Г. Козлов, доктор технических наук А. К. Мартынов, профессор Г, А. Ростовцев, известный прочнист Беляев и другие — по мере надобности. Надо отдать им должное, это были в высшей степени добросовестные и беспристрастные консультанты.

Итак, в истории Бориса Урлапова и его планера прослеживается не только талантливость исполнителя, но и мудрость руководителя, умевшего и заметить одаренность, и помочь ей вырасти. Не искать авторитеты на стороне, а раскрывать таланты тех, кто рядом!

Мы часто говорим: «Не повезло!» — и редко утруждаем себя анализом — почему? Некоторые считают себя неудачниками и смиряются с этим как с объективным фактором. Другие рассчитывают на «счастливый случай» как на манну небесную.

Философия видит в случайности одно из проявлений закономерности. Исходя из своего жизненного опыта, эту формулу я понимаю так, что благоприятные случайности выпадают людям более или менее равномерно, но не каждый способен обратить их себе на пользу. И это в очень большой мере зависит от характера.