Григорий Кубатьян - Жизнь в дороге

До начала XX века бензин использовали исключительно в качестве антисептика или топлива для примусов.

Баас — партия арабского социалистического возрождения. Слово «баас» и означает «возрождение».

Иракские курды оказались общительными и дружелюбными: проходя вдоль торговых рядов, мы, сами не ожидая, получили в подарок несколько мешков фруктов и хлеба. Окружающие смотрели на нас с интересом, а один молодой парень выразил английской фразой все недоумение местных жителей: «Backpackers in Iraq?!!! Why???…» («Туристы в Ираке? Почему?!»)

К американцам, почти подарившим им независимость, курды относились неплохо, а русских подозревали в любви к Саддаму Хусейну. В Курдистане ходили слухи, будто Хусейна прячут в Подмосковье, чтобы в один прекрасный день привезти обратно.

Утром мы вновь направились в Мосул, на этот раз полиция не препятствовала. Автостоп был прост, машины останавливались, даже если мы не голосовали. Все-таки первые туристы в послевоенном Ираке! Мы ехали на грузовиках, в легковушках и в кузовах пикапов. Дороги были отличными, лишь пейзажи несколько утомляли однообразной пустынностью, а ветер щедро швырял в лицо горячий песок.

В Мосуле решили не задерживаться, а двигаться дальше на Тикрит. За два дня до нашего появления в Мосуле во время боевой операции были убиты сыновья Саддама Хусейна — Удей и Кусей. Это стоило жизни пяти американским солдатам, и, Аллах знает, скольким мирным жителям. Впрочем, гражданские потери в Ираке никто не считал — не то время. Атмосфера в Мосуле царила напряженная. Мотки колючей проволоки, обгоревшие здания, проносящиеся по улицам американские патрули. Смягчило впечатление от увиденного проехавшее мимо такси, в открытом багажнике которого сидели ребятишки и весело махали нам руками.

Вдруг мимо нас прошелестела машина и остановилась неподалеку. Из нее вышел иностранец и с изумлением уставился на нас. Репортер Associated Press Борзо Дарагахи, американец иранского происхождения, вместе с переводчиком и шофером объезжал район боевых действий и не ожидал увидеть здесь туристов с рюкзаками. Узнав, что перед ним путешественники из России, журналист пришел в восторг и захотел взять у нас интервью. Мы поехали в ресторан дорогого отеля, чтобы заодно и пообедать. Борзо сделал заказ, но прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем с кухни сообщили, что заказ выполнить невозможно.

AP — нью-йоркское информационное агентство.

Мы сделали новый заказ, и еще через полчаса принесли еду. На вопрос переводчика «почему так долго?», официант флегматично ответил: «Потому, что нас оставил Саддам…» Нам повезло, что в еду не насыпали толченого стекла. Американцев в Мосуле не любили. Репортер отсоветовал ехать в Тикрит — это было слишком опасной затеей. Малая родина Саддама и последний оплот баасистов отчаянно сопротивлялся оккупантам. Хотя американцы взяли город еще в середине апреля и поспешили объявить войну завершенной, она продолжалась, приобретя форму партизанской. Мы решили не рисковать без нужды, поэтому повернули в Эрбиль. Борзо дал нам координаты знакомого итальянца, доктора Джорджио, у которого можно было остановиться. На окраине Эрбиля располагались международные неправительственные организации (NGO), занимающиеся реабилитацией осужденных, оказанием медицинской помощи нуждающимся, восстановлением и строительством инфраструктуры, шпионажем, а главное — освоением средств, выделяемых мировым сообществом на благотворительность. Доктор Джорджио работал на Relief International и занимался проблемами водоснабжения. Узнав, что мы просто путешествуем по Ираку, доктор развеселился и согласился принять нас. В доме у него уже гостили беженцы — девушки из организации Medair: Вирджиния, Линда, Лиза и Анника, эвакуированные из Киркука, когда там участились разбойные нападения на NGO. Вечером во дворе доктора Джорджио собралась вечеринка — два десятка европейцев, работавших на разные организации. На столах расставили свечи, пасту и пиццу, фрукты и вина. Звучали тосты и шутки. Трудно было поверить, что за высоким забором дома находился хаотичный послевоенный Ирак, а не мирная и приятная Италия.

Весь следующий день мы отдыхали и расслаблялись в доме итальянца. Еще бы! Кондиционер, телевизор (новости BBC: «Сегодня еще трех американцев застрелили в Багдаде…» — как хорошо, что мы не в Багдаде!), мягкие диваны и холодильник с едой. На улицу выходить не хотелось. Даже в тени температура зашкаливала за 50 градусов, а воздух дрожал от жары. И все же надо было двигаться дальше.

В Тикрите родился знаменитый арабский полководец и борец с крестоносцами Салах-ад-Дин (Саладин).

Прежде чем покинуть город, мы решили посетить городскую крепость, находящуюся неподалеку от здания парламента. Проходя мимо, обратились на проходную, чтобы спросить дорогу. Охранники не говорили по-английски, но захотели помочь и начали куда-то звонить. Вскоре к нам вышел чиновник и предложил пройти внутрь. Мы согласились: побывать в парламенте Курдистана — разве не интересно?! Здание напоминало дворец. Возле гигантского портрета лидера курдского освободительного движения Мустафы Барзани несли караул усатые часовые в национальной одежде — в шароварах и с кинжалами. Именно благодаря многолетней вооруженной борьбе Барзани, курды еще при Хусейне получили автономию в Ираке. Но не в Иране, Сирии или Турции. Теперь Иракским Курдистаном правил Масуд Барзани, сын Мустафы.

Мы пили чай в кабинете чиновника и беседовали о будущем Курдистана, когда в дверь вошел человек и что-то сказал хозяину кабинета. Чиновник подтянулся и сообщил, что нас хочет видеть некая высокопоставленная персона. Поднявшись на пару этажей выше, мы оказались в кабинете руководителя Демократической партии Курдистана доктора Насиха Гафура. В свое время доктор Гафур учился в Киеве, а нынче возглавлял крупнейшую партию автономной республики.

Мы с удовольствием пообщались по-русски. Рассказали о нашем путешествии, а политик провел для нас экскурсию по парламенту, показав все тома законов, изданных курдским парламентом. Томов было много. Кроме законов, у курдов был свой язык, деньги, полиция и армия. Они были почти независимы еще при Саддаме, конфликты с центральной властью были в основном из-за южных границ Курдистана, в частности — спорного города Киркук.

В конце встречи доктор Гафур немного посетовал на русских, которые когда-то поддерживали освободительную борьбу Мустафы Барзани (он и его офицеры даже учились в военных академиях в СССР), но потом начали дружить с Саддамом, бывшим агентом ЦРУ. Теперь Саддама нет, может быть русским и курдам пора начать сближаться?