Григорий Кубатьян - Жизнь в дороге

Куньмин — Джининг — Юси — Симао. На юге Китая лица крестьян стали темнее, бамбук толще, птицы ярче, дороги хуже. Было жарко, я давно расстался с курткой, а вот теперь подарил местным жителям и теплый свитер — уж не знаю на что он им. Может растянут его на стене хижины вместо медвежьей шкуры? Те в ответ захотели вручить мне популярный в провинции Юньнань кальян из бамбуковой трубы, но я отказался, не тащить же его с собой.

У последнего везшего меня водителя грузовика в кабине был точно такой же кальян. Китаец ехал спокойно, периодически останавливаясь, чтобы сделать несколько затяжек из бамбукового жерла. Что он вдыхал, простой табак или что-то покрепче — я не знаю. Но после каждой остановки скорость грузовика снижалось, и он начинал ползти так медленно, что нас обгоняли пасшие коров пастухи. Я не торопился, ведь граница с Лаосом была совсем рядом. А в Лаосе, по слухам, спешить не принято.

В Азии примитивные сосуды для кальянов делают из кокосового ореха или тыквы, а самые первые представляли собой обмазанную глиной яму с водой.

Я ехал по Лаосу на джипе «Красного Креста». Водитель пытался научить меня лаосскому, но я слушал без энтузиазма. После месяца проведенного в Китае хотелось щурить глаза, говорить по-китайски и есть палочками. А в этой странной стране вместо палочек использовали вилку и ложку, как какие-то дикари!

Мимо нас, слегка подскакивая на ямах и буграх дороги, проплывали живописные деревни. Местные женщины что-то толкли толстыми дубинами в деревянных корытах. Их волосы были покрыты сетками, похожими на рыбацкие сачки. Некоторые таскали дрова, прицепляя вязанки с помощью широкого ремня к собственным головам. Деревенские дома стояли на высоких сваях, предохранявших жилье от наводнения во время сезона дождей.

Вдоль дорог стояли смуглые мужчины с луками и копьями. Они продавали лесную живность: змей, ящериц, диких обезьян, птиц и белок-летяг. Водитель остановился возле одного из охотников, купил у него живую белку-летягу и бросил в багажник машины. «Это мне на обед», — пояснил он. Пушистую красавицу было жалко, уж лучше бы на обед он купил себе змею.

Длина тела гигантской летяги — 60 сантиметров, не считая хвоста.

Детьми революционера лейтенанта Шмидта представлялись мошенники в романе «Золотой теленок» Ильфа и Петрова.

В Луангпхабанге мы расстались с водителем-гурманом. Этот город называют «городом тысячи храмов», он занесен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Концентрация буддистских храмов на единицу площади здесь и впрямь небывалая. Должно быть, половина жителей города — это монахи. А другая половина — туристы.

Раньше здесь была столица страны, жил король. Но потом Лаос стал социалистическим, и столицу перенесли на юг — во Вьентьян. А Луангпхабанг остался просто тихим и красивым городом. Социалистический строй в Лаосе удивительным образом сочетается с высокой религиозностью. Красный флаг с серпом и молотом соседствует со статуей Будды. Практически все мужчины в стране часть жизни проводят в монастыре. Мне говорили, что для вступления в коммунистическую партию Лаоса это даже обязательное условие.

Случайно проходя мимо здания городской администрации, я решил зайти и пообщаться с чиновниками. Вряд ли в этих местах слышали про «детей Лейтенанта Шмидта», так что, войдя внутрь, я отрекомендовался «великим русским путешественником, идущим пешком вокруг света через Луангпхабанг». Скучавшие чиновники оживились и начали меня расспрашивать. Особенно их заинтересовали мои ботинки, слишком хорошо сохранившиеся для столь длительного пешего похода. Мне пришлось заверить их, что это далеко не первая пара с момента выхода из дома. Еще я попытался выяснить, нет ли у администрации возможностей для приема почетных гостей?

Я надеялся переночевать где-нибудь бесплатно, поскольку не хотел ставить палатку посреди города. Не слишком рассчитывая на успех, я даже удивился, когда работники администрации начали звонить и выяснять, можно ли меня где-нибудь разместить. Выяснилось, что начальника нет на месте, а без него вопрос не решить. Мне предложили придти на следующий день и получить рекомендательное письмо, подтверждающее мой статус путешественника. Это могло помочь во время передвижения по стране и при общении с полицией. Что ж, тоже неплохо. Но вопрос с ночлегом все равно нужно было решать.

В паре сотен метров от администрации я обнаружил буддистский монастырь Ват Мунна. Проникнув на его двор, я познакомился с монахами и тут же был приглашен остаться на ночь. Вместе мы поели традиционного липкого риса. Черпали его руками из плетеной коробки, скатывали в шарики, макали в соус и отправляли в рот.

Я рассказал монахам, что некоторое время жил в Шаолине, где буддистские монахи совершенствуют не только дух, но и тело — изучают у-шу. И что, несмотря на мое короткое пребывание там, я овладел парой секретов древнего боевого искусства. У меня тут же появилось три ученика, с которыми мы прямо во дворе стали махать руками и бамбуковыми палками, найденными тут же. Прыгать и молотить кулаками воздух оказалось жарко, поэтому я оставил молодых монахов осваивать показанные мной удары, а сам отправился бродить по городу. Жизнь в Луангпхабанге текла также медленно, как мутные воды Меконга. Прогуливались монахи с цветными зонтиками. В крошечных кафе сидели иностранные туристы и потягивали коктейли. Дремали уличные продавцы картофеля и бананов в сладком тесте. Бесконечная дневная сиеста. Не зря в Индокитае распространена пословица: «Во Вьетнаме рис сажают, в Камбодже — убирают, а в Лаосе слушают, как растет рис».

Бывшая колония Французский Индокитай объединяла Вьетнам, Камбоджу и Лаос. Однако весь полуостров Индокитай также включает Бангладеш, Мьянму, Таиланд и Малайзию.

Я вышел на берег самой длинной в Юго-восточной Азии реки. Меконг вытекает с Тибета, впадает в Южно-Китайское море и течет через пять стран! В древности это был главный «хайвей» полуострова, по которому только и было возможно дальнее сообщение. Движение по Меконгу активно и сейчас. У причала как раз шла погрузка. Грузчики по цепочке передавали тяжелые ящики, скрывавшиеся в недрах плоскодонных барж античного вида. Дол жно быть, так же все выглядело сто лет назад, и двести, и вообще всегда.

Когда я вернулся в монастырь, началась вечерняя молитва. Монахи в оранжевых робах сидели рядами и заунывно пели молитвы, покачиваясь в такт. Со стен глядели лики Будды и загадочно улыбались. После молитвы монахи проводили меня в келью — небольшой деревянный домик с противомоскитными сетками на окнах. Кроватей не было — воины Будды обходились тонкими циновками на полу. Мы сели на пол, и я принялся рассказывать монахам о России. О том, что наши монахи ходят не в оранжевом, а в черном. Что они тоже вегетарианцы, но не все время, а лишь несколько раз в год. Что купола наших монастырей похожи на толстые золотые луковицы. И колокола в храмах висят не во дворе, а на вершине больших башен. И что колоколов так много, что на них можно играть разные мелодии. И что наши «будды» сделаны не в виде статуй, а нарисованы на картинах. И никогда не улыбаются. Поэтому и у людей улыбаться не принято. А если ты идешь по улице и улыбаешься, то тебя могут принять за чудака или иностранца.