Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
- Название:Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Спутник+»
- Год:2009
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9973-0453-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию краткое содержание
Книга писателя мировой величины о России, изданная на Западе в разные годы двух последних столетий. К переводу принят текст, который сам Александр Дюма-отец отправлял в типографию. Это крупные путевые очерки с глубокими экскурсами в историю нашей страны. В них свои портретные рамы покидают государи и вельможи, реформаторы и полководцы, поэты и декабристы, становясь героями увлекательных и познавательных новелл, непрерывная цепь которых тянется через события веков от русских княжеств к империи Александра II, современной писателю. Воссозданы картины великих побед над «непобедимыми» армиями Карла XII и Наполеона. Оставлено клеймо гнусного рабства на крепостном строе, высмеяны царящие в стране злоупотребления и коррупция.
Книга складывалась во время путешествия Александра Дюма по России в 1858―1859 годах. Основные замечания и выводы писателя не утратили своего значения. Россия еще долго будет узнавать себя в зеркале этих очерков.
Перевод, вступительная статья и примечания: Владимир Ишечкин
Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
― Я и сказал вашему величеству: это ― фантазия.
― Завтра вы получите такой диплом.
На следующий день Милорадович его получил.
В конце месяца он явился к казначею, который намеревался выплатить ему месячное жалование, исходя из двухсот пятидесяти тысяч франков годовых, то есть ― примерно пять тысяч рублей.
― Пардон, ― сказал Милорадович, ― вы ошибаетесь, друг мой; это ― не пять тысяч, а десять тысяч рублей.
― Как это?
― Я награжден солдатским крестом Святого Георгия, и с ним жалование удваивается; поэтому, если до получения свидетельства [об этой награде] мое жалование составляло двести пятьдесят тысяч франков, то теперь оно составляет пятьсот тысяч.
Об этом случае, показавшемся довольно серьезным, доложили императору, и он тогда понял затею Милорадовича, которую до этого не мог понять.
― Это ― закон, ― сказал он, ― платите.
Столько за солдатский крест Святого Георгия и платили Милорадовичу, пока он не был убит выстрелом из пистолета в 1825 году, во время республиканского восстания в Санкт-Петербурге.
Скажем теперь несколько слов о бравых казаках, которые внушали нам такой ужас в нашей юности, и которые, однако, являются такими славными людьми.
У тех, кто сопровождал нас с двух станций, была своя ztanitza ― станица (деревня), справа от Кизляра; их отрывали оттуда на три месяца и отсылали обратно на три следующие месяца, замещая другими. Их поддерживали в текущих расходах; начальник получал двадцать пять рублей в год и тридцать шесть фунтов муки, семь фунтов крупы, шестьдесят шесть фунтов овса в месяц. Простые солдаты получали такое же месячное довольствие, но только тринадцать рублей. На эти тринадцать рублей они были вынуждены одеваться, приобретать оружие и коня. Если коня убивали в сражении, или он погибал в результате несчастного случая на военной службе, то за него выплачивали двадцать рублей (восемьдесят франков).
Они устраиваются, как могут. Это водится за ними ― выпутываться из чего-нибудь без греха .
Россия ― страна неразрешимых арифметических задач. Например, повар императора получает сто рублей в месяц и из этих ста рублей обязан платить своим помощникам. У него два помощника; первому он отдает сто пятьдесят рублей, второму ― сто двадцать!
Мы проехали около ста лье по степям и единственное, что нашли на последней станции, было немного уксуса и двадцать яиц!
Примечательное явление в этом крае ― долголетие мух. В ноябре, словно летом, мы увидели мух. Мухи ― одно из бедствий России. Когда рассказывают, что в наших хорошо содержащихся домах нет мух, русские не верят.
Хотя небо было серым, а утро туманным, воздух стал теплым; чувствовалось, что больше и больше мы выдвигаемся к югу.
Мы выехали de Korkarichnaja [из Горькоречной] на рассвете. С нами было десять человек эскорта и воинское знамя ― воинское знамя Святого Георгия. Это когда полк отличается в массе, и не могут наградить всех его солдат, им вручают Знамя Святого Георгия. Знамя удваивает денежное содержание полка, как крест удваивает жалование солдата. Очевидно, благодаря приросту почета и достатка, наши люди были лучше одеты и более веселы, чем каждый из тех, кого мы уже видели. Их полная парадная форма ― красная, с серебряными галунами патронташа [газырей] ― стоит пятьдесят рублей.
Тремя днями раньше была остановлена почтовая карета; два казака ранены, один убит.
Один человек из нашего эскорта сражался против нас в Крыму и рассказал соратникам о шестизарядном пистолете, что они сочли неправдоподобным.
Он обратился к Калино, чтобы тот спросил нас, не существует разве во Франции такого расточительного оружия. У меня был именно такой револьвер; я его показал этим людям и произвел шесть выстрелов, один за другим.
Всю первую половину дороги револьвер был предметом обсуждения и восхищения всего эскорта. Потом, когда мы приблизились к оврагам, словесная джигитовка прекратилась, двух человек отправили вперед, чтобы обследовать дорогу, двух других оставили позади, и шестеро со знаменем окружили три экипажа. С отъездом нас предупредили: держать оружие наготове. Наш калмык, который со своим верблюдом мало беспокоился относительно кабардинцев и чеченцев, уехал раньше, чтобы поохотиться вдоль дороги.
Для наибольшей безопасности охрана из двенадцати человек была выдвинута на три или четыре сотни шагов от дороги, на холмы, откуда можно просматривать всю равнину и броситься, куда необходимо.
При ружейных выстрелах наших людей и, главным образом, по напоминанию от часового, который прохаживался перед дверью, казаки вышли из помещения поста, построились в шеренгу и салютовали оружием своему знамени.
К полудню, без происшествий, мы прибыли à Touravnovski [в Тарумовку]. Опасность миновала, Тарумовка ― станция перед Кизляром.
Прежде чем расстаться, я приготовил последний сюрприз нашему эскорту ― мое ружье от Лефоше [317][Lefaucheux]. Никогда они не видели ружья лучше, чем от Лефоше, как и револьверов.
Полет куропаток-турачи обрывался в кустарнике; я сошел с тарантаса и направился к ним; они вырвались оттуда. Я убил одну и подбил другую; но мне удавалось так быстро менять патроны, что едва она пробежала десяток шагов, как я послал ей заряд третьего выстрела из ружья.
Казаки спрашивали меня тогда, трехзарядное ли у меня ружье, наподобие моего шестизарядного револьвера. О ружье я сказал, что оно стреляет непрерывно, и показал казакам сам механизм. В нем помещалось двенадцать патронов, но, принося их в жертву, я оставил в станице след, который, верю в это, не изгладится из памяти никогда.
Мы нашли нашего калмыка à Touravnovski [в Тарумовке] с тремя куропатками-турачи. Только там ему разрешалось расстаться с нами. Он попросил у меня справку, удостоверяющую, что он хорошо выполнил возложенную на него миссию. Это мне представлялось более чем справедливым.
Калино извлек перо, и я засвидетельствовал, что если мы не умерли от голода в пути из Астрахани в Кизляр, то этим обязаны нашему сокольничему и его соколу. Я приобщил к справке десяток рублей, и мы разъехались, сокольничий, сокол и я, очень довольные друг другом, ― надеюсь на это, по меньшей мере.
Это произошло 7 ноября 1858 года, в два часа после полудня.
Разлукой с этим последним [на пути] представителем калмыцкого племени я говорил «прощай» России Рюрика и Ивана Грозного.
Въезжая в Кизляр, я направлялся приветствовать Россию Петра I, Екатерины II и императора Николая.
Если вы, дорогие читатели, желаете узнать продолжение нашего путешествия ― из Кизляра в Поти, то мы отсылаем вас к нашей книге под названием «Кавказ» [318].
Об очерках Дюма о путешествии в Россию
Дюма давно мечтал побывать в России, но из-за написанного им в 1840 г. исторического романа «Записки учителя фехтования», который был посвящен декабрьскому восстанию 1825 года и жизни одного из декабристов И. И. Анненкова, не мог этого сделать долгое время. Николай I запретил публиковать в России проникнутые сочувствием к декабристам «Записки». Но тем не менее в России роман хорошо знали ― многие читали роман в оригинале. Впервые он был напечатан в русском переводе лишь в 1925 году, в памятную дату столетия со дня восстания декабристов.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: