Дмитрий Смышляев - Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года

– Я, – говорю, – не ем яиц, ныне пост.

– Греки едят, так и вам разрешается, и тем более, что вы в пути, – отвечал отец П.

– Не монахи же, однако? – спросил я.

– Греки , – упирая на это слово, отвечал отец П., подмигнув мне в то же время.

После обеда мы уселись на софах и закурили сигары.

– Я вижу, что вы человек, видавший свет и людей, а потому буду говорить с вами откровенно, – завел речь мой собеседник. – Я болгар; жил двадцать лет в России, русским был обязан, и хотя теперь живу в греческом монастыре, но привыкнуть к грекам не могу.

– Почему же?

– Будто вы не знаете, что за народ – греки?.. Возьмем хотя здешних для примера. Что я вам рассказывал про звезду-то… Ведь свои , батюшка, выкусили… И что скандалу-то было! Настоятель заявил паше, обвинил прямо католиков; тот начал разбирать дело, а виноватый-то и открылся – свой, грек… Что денег стоило, чтобы потушить дело!.. А пред этим был настоятель, так того, во время службы, ножом пырнули. Поднялся шум, кричат: армяне! католики!.. А свой , батюшка, пырнул, грек пырнул, – открылось вскоре. Вот они какой народ, греки-то!

– Не они ли это и пыль в пещере копят?

– Армяне, судырь, нам не дают сметать, а мы им: и те и другие хороши!.. А больше я за то не располагаюсь к грекам, что они русских не терпят. Наружно они угождают и льстят, а на самом деле готовы всякие козни им строить. Они боятся, чтобы русские не завладели Востоком и чтобы оттого не пало их церковное влияние, – вот в чем дело. Они и с турками готовы сближаться против русских…

В подобной беседе, из которой узнал я много неутешительного о положении Святых мест, провели мы часа два времени, пока наконец отец П. не заметил, что у меня глаза смыкаются. Тогда он пожелал мне спокойной ночи и вышел.

На другое утро, после ранней обедни и обычной записи в книгу, я выехал из Вифлеема. Отец П. тоже ехал в Иерусалим по вызову Патриарха. День был не жаркий, и мы весело и незаметно добрались до Сиона, где расстались, чтобы никогда более, может быть, не встречаться.

14 марта я снова оставил Иерусалим. На этот раз целью моей поездки были Иордан и Мертвое море. Путь лежал чрез Иосафатову долину и потом на восток от Елеонской горы. Бесплодные каменные утесы идут от Вифании. Близ последней существовала деревня Вифсфагия (Мф. 21, 1–2), откуда двое учеников Христа привели, по приказанию Его, осленка для торжественного въезда в Иерусалим. Теперь нет никакого следа этой деревни. Вифания же представляет жалкое селение, в котором живут несколько арабских семейств, существующих, кажется, исключительно сбором с христиан за впуск в гробницу Лазаря. Несколько десятков фиговых и масличных деревьев разбросано между полуразвалившимися хижинами. В Вифании жил Лазарь с сестрами Марфой и Марией; здесь Мария возлила миро на главу Спасителя и омыла им ноги Его (Мф. 25, 6–9; Ин. 12, 3); сюда удалился он на ночь после торжественного въезда в Иерусалим (Мф. 21, 17).

Арабы называют Вифанию элъ-Азариег. Это название напоминает созвучием своим имя Лазаря. Действительно в местонахождении здесь гробницы Лазаря никто из исследователей старины не сомневается. Небольшой вход в нее, грубо выложенный большими камнями, ведет в подземелье; каменная, ступеней в двадцать, лестница оканчивается в небольшой комнате, из которой по другой лестнице спускаются еще ниже, в другую комнату, имеющую сажень во все стороны. Здесь, как предполагают, была самая гробница. В деревне видны развалины башни, которую неизвестно на каком основании называют домом Лазаря. Чрез полчаса по выезде из Вифании находится в Кедронской долине ключ Аин-эль-Гауд , около которого видны какие-то развалины. Бесплодная, пустынная долина, в которой попадаются время от времени бродячие бедуины, занимающиеся при удобном случае разбоем, идет до горы Адамим («горы Крови»). Близ этой горы находится ручей Кериф, у которого, по повелению Божию, пребывал некоторое время пророк Илия (3 Цар. 17, 3, 5). При подъеме на высоты открывается большая пещера и против нее – развалины; среди последних существует по настоящее время колодезь, называемый Апостольским . На этом месте, полагают, была та гостиница, на попечение хозяина которой добрый самарянин оставил путника, израненного разбойниками на иерихонской дороге (Лк. 10, 30–35).

Путь продолжает идти отсюда по чрезвычайно гористой, пустынной, дикой местности, по крутым обнаженным скалам; ехать становится с каждым шагом труднее и опаснее; местами камни сыплются из-под ног лошади в пропасти. От самого Иерусалима шел с нами пешком немец, весьма бедный пилигрим, отставший от своих товарищей, которые отправились к Иордану накануне. Не раз встречая вооруженных бедуинов, мы поджидали его, когда он отставал. От самого Иерусалима ко мне присоединились еще два немца с драгоманом англичанином. Один из них почтительно величал другого «Herr Graf». Граф, с своей стороны, относился к товарищу с видом благосклонного покровительства.

Спустившись по чрезвычайно крутой и небезопасной дороге в Иорданскую долину, мы взяли влево, к Сорокадневной горе . Это та гора, на которой Спаситель постился сорок дней и был искушаем диаволом. Она вся состоит из ярко-красного песчаника, имеет форму весьма отлогого конуса, совершенно лишена растительности, вся в слоях, уступах и обрывах; изрыта множеством пещер, частью натуральных, частью обделанных для жилья, в которых спасались в древние времена подвижники. Доступ на вершину ее чрезвычайно труден и опасен. Холмы, составляющие ее подножие и спускающиеся к источнику Елисея и к месту древнего Иерихона, покрыты обильной зеленью. Здесь встречаются весьма интересные растения; таковы: заккум (Eleagnus angustifolius, Linn.) – род сливы, из косточек которой добывался галаадский бальзам, упоминаемый в Библии (Быт. 37, 25; Иер. 8, 22) (см.: Розенмюллер, Эдман). Арабы и теперь добывают этот бальзам, считая его целебным от ран. Большая часть четок, продаваемых в Иерусалиме, приготовляется также из косточек этого растения. Ветви его покрыты мелкими, весьма острыми иглами, заворачивающимися крючком. Проезжая мимо одного из этих деревьев, я слегка задел его и с трудом выпутал мою шляпу из ветвей. Если бы у меня были такие же густые и длинные волосы, как у Авессалома, то мне, пожалуй, не миновать бы на этот раз его участи. Листья заккума – средней величины, овальны и вообще напоминают листья лавровишневого дерева. Полагают, что венец Спасителя был сплетен из ветвей заккума.

В другом, не менее интересном растении здешнем думают видеть знаменитое содомское яблоко . Дерево, называемое арабами гадаг , производит плоды, похожие на круглое яблоко в грецкий орех величиной, весьма яркого оранжевого цвета, заключающее в своей красивой оболочке черную, весьма мелкую пыль отвратительно горького вкуса. Листья его мелки, ветви иглисты. Вероятно, это же растение разумеет Моисей под содомским виноградом (Втор. 32, 32). Историк Иосиф говорит, что в окрестностях Мертвого моря находят плод, весьма красивый по наружности, рассыпающийся в пепел , когда к нему прикасаются. Натуралисты (Гассельквист) полагают, что это все тот же гадаг (Solanum melongena, Linn.), о котором говорено выше и внутренность которого превращается в пыль, когда он испорчен насекомыми. Красивые иерихонские розы , о которых упоминает Сирах (Сир. 24, 15), кажется, исчезли. Однако же монахи католического монастыря Иоанна Крестителя в пустыне продают корни так называемых иерихонских роз, которые будто бы очень легко принимаются чрез долгое время, и пилигримы разносят их далеко. О цветах этих роз говорят даже, что, будучи засушены, они, подобно древним розам этого рода, долго сохраняют способность снова распускаться в воде. Риттер приводит подобный опыт, сделанный над цветком, принесенным из Палестины крестоносцами и сохранявшимся в качестве святыни около семиста лет (Erdkunde, т. 2, стр. 431). Иерихонская роза настоящего времени, которою, впрочем, украшена местность не одного Иерихона, но все плодородные места Палестины, есть куст (Anastatica hierochuntica, Linn.) вышиной в пять-шесть вершков, со множеством стеблей, покрытых весьма мелкими листьями и красивыми бархатисто-оранжевыми цветами. По всей вероятности, это растение не имеет ничего общего с тем, которое продают католические монахи под именем корней иерихонского розана.