Януш Вольневич - Люди и атоллы

Давайте и мы обратимся к первым исследованиям Кубари (теперь уже неповторимым), которые касались, например, такой привлекательной темы, как женщины архипелага Трук:

«…Девушка обычно живет с матерью или ее сестрами и очень рано начинает работать: уже 7–8-летние девочки помогают взрослым женщинам собирать на берегу мелкую рыбу и моллюсков. Этим они заняты каждый день, а часто и по ночам, что составляет их первоочередную постоянную обязанность, к которой добавляется еще изготовление тапы и плетение сетей для ловли рыбы.

С момента наступления половой зрелости для молодой девушки начинается новый период жизни — она становится феапун. Ее наряжают, родственники подносят ей дары. В родительском доме девушке устраиваются публичные смотрины: сидя на циновке, девушка принимает визиты друзей и соседей. Таким образом, теперь все знают, что она готова к замужеству.

Вследствие особенностей племенной организации отношения между полами сформировались весьма своеобразно. Мужчины идут искать общества женщин в соседние деревни, а женщин, которым запрещается покидать родные места, навещают мужчины из других деревень. Сохранение таких любовных отношений играет здесь огромную роль и составляет занятие почти исключительно молодежи. Когда старшие и женатые люди работают или отдыхают, молодежь ищет любовных приключений…»

Большую роль в этих ночных приключениях играли фелаи — «любовные трости». Они были и среди экспонатов, собранных Кубари, но многие ученые мужи в музеях Европы приняли их за оружие. Это тонкие, покрытые узором палочки, длина которых не превышала метра. Если даже и признать фелаи оружием, то это было всего-навсего оружие амура.

Впервые я увидел «любовные трости» в магазине, откуда одна молодая японка вынесла целую связку фелаи. Мне стало интересно, как же употреблялись эти «любовные трости», ставшие теперь предметом массовой продукции для туристов. Способ оказался весьма простым. Влюбленный юноша, желая под покровом ночи встретиться с избранницей сердца, подкрадывался к хижине и сквозь тонкую, сплетенную из циновок стенку просовывал свою резную трость. Проще говоря, фелаи благодаря индивидуальному резному рисунку, сделанному именно для этого юноши, служил ему настоящей… визитной карточкой. Разбуженная девушка ощупывала рукой рисунок и могла безошибочно установить, кто предлагал ей руку и сердце — местный «Стах» или «Анек». Установив личность поклонника, она решала, отправляться ей в условленное заранее место свидания или нет. Молодой человек был тоже огражден от ошибки: ведь никто, кроме них двоих, не знал условленного места свидания. Существовала целая система переговоров с помощью трости, которой пользовались любовники. Если она втягивалась внутрь хижины до отказа, это означало, что девушка согласна на свидание, если трость выталкивали назад — отказ. Шифр фелаи был разнообразен, и различные движения тростью означали: либо «приходи попозже, когда заснет мама», либо «выйду на рассвете» и т. д. Так или иначе, но система фелаи, вероятно, действовала безотказно, раз сохранилась до наших дней, а население острова… все увеличивается.

Однако вот что пишет об этом Кубари, первый этнограф островов Трук:

«…Желая заполучить девушку в жены, мужчина должен придерживаться следующих правил: предварительно договорившись с возлюбленной, он просит ее отца принять его. Затем он приходит в дом девушки с подарками и без дальнейших церемоний и обрядов остается там жить до тех пор, пока эти отношения ей нравятся. Во время своего пребывания в доме жены он должен ее содержать, а если его деревня находится поблизости, то время от времени он забирает ее с собой и живет там некоторое время. Иногда такой образ жизни супружеской пары способствует более тесной связи соседних деревень».

И далее:

«…Обычно вождь имеет много жен. Они живут все вместе в его доме. Более молодые мужчины тоже могут иметь несколько жен, но те живут отдельно, в своих родных деревнях, и муж обязан их всех содержать и навещать. Многоженство пользуется всеобщим уважением и придает мужчине вес, но оно возможно только для богатых…

Внешне супруги не проявляют по отношению друг к другу никакой нежности. Проявление ее считается непристойным. Однако часто супруги глубоко привязаны друг к другу и хранят память после смерти. Вождь островка Эген, на котором я прожил несколько месяцев, продал мне скелеты трех своих умерших жен. При виде одного из черепов, которые он хранил в дымоходе очага, он стал превозносить достоинства покойной, которая была его любимой женой».

Как видим, Кубари был энтузиастом и при сборе экспонатов не останавливался ни перед чем, случалось даже, что он вносил своего рода переполох в жизнь островитян, что следует из дальнейших строк его статьи:

«…Вообще местные жители почитают останки дорогих им покойников. Лимит, вождь из Сопоре на острове Фефан, — старик лет 70. Однажды я прибыл в его деревню. Он сказал мне, что его жена умерла много лет назад и тело ее похоронено неподалеку от его дома. Узнав о моих остеологических приобретениях, бедолага так испугался за кости своей жены, что тотчас сделал вид, будто собирается в морскую поездку на Нему. В действительности же он решил бросить прах возлюбленной в морские волны…»

Далее он пишет о погребальных обрядах островитян:

«…Тела покойных или топят в море, или хоронят на суше. Способ захоронения зависит от воли вождя, который, в свою очередь, руководствуется положением умершего в племени.

Похоронить в море считается более надежным, так как во время войн в случае победы враг не только уничтожает живых, но и глумится над могилами побежденных. К телу покойника, тщательно умащенному куркумой, одетому в торжественный наряд и завернутому в циновку, привязывают камни и затем бросают в море.

У аборигенов нет твердых погребальных обычаев, так что действия в каждом конкретном случае зависят не только от лиц, участвующих в обрядах, но и от местных условий. Одни племена предпочитают захоранивать своих покойников в море, другие — в прибрежном песке, а третьи — на вершинах холмов. Иногда тело усопшего оставляют на высокой скале на необитаемом острове.

В случае смерти вождя его тело торжественно выставляют на обозрение и все соседи приносят посмертные подарки, которые складываются возле покойного. Затем они становятся собственностью родственников умершего вождя. В деревне в течение нескольких месяцев траур, во время которого в деревню запрещено входить посторонним людям. В случае смерти рядового жителя траур короче. Плоды, накопившиеся за это время, считаются собственностью осиротевшей семьи. Несмотря на то что внешне родственные связи выражены слабо, лица, которых смерть земляка касается непосредственно, открыто демонстрируют свое горе. Так, вдова обычно сидит или чаще всего несколько недель лежит в доме. При этом она беспрестанно и громко плачет, причем голова ее покрыта куском материи, чтобы не видеть людей. Она добровольно голодает. Родственники всячески проявляют свою печаль и постоянно вполголоса повторяют имя умершего…»